Княженика. Книга 1. Золото - [17]
Снаружи окна были украшены ставнями, покрашенными синей и белой краской. Предполагалось, что когда темнеет, ставни нужно закрывать. Но я помню это ощущение, когда папа ставни закрывал — словно ты в деревянном ящике оказался — нет уж, пусть будут шторы. Пока же я занавесила окна, выходящие на улицу, старыми покрывалами, а во двор — простынями.
Сделав уроки за верстаком, я забралась на нары за печкой и заснула.
Глава четвертая
ПОХОД
— Так. Картошку все уже выкопали. Погода стоит хорошая. В пятницу идем в поход с ночевкой. Встречаемся в шесть часов вечера у школы.
Я обрадовалась, что у меня есть спальник.
Видимо, походы классом в лес тут были привычными, все уже знали, кто берет котелок, кто палатки. Моей задачей, как новенькой, было принести четыре булки хлеба. Вполне по силам.
Как оказалось, идти было не так уж далеко. Если сам Нижнеангарск, зажатый между горами и Байкалом, был вытянут в длину, то на въезде в поселок имелось ответвление, микрорайон Сырой Молокон: распадок, застроенный домами. По дну распадка бежала речка, этот самый Сырой Молокон. А был еще Сухой Молокон, только дальше. Склоны распадка были темно-зелеными от сосен, с вкраплениями желтых пятен — берез и других лиственных деревьев. К речке мы и направились со всем своим скарбом. Домики скоро закончились, тропа вела нас, вела и завела в самую (на мой взгляд) настоящую тайгу.
Когда добрались до поляны, окруженной пушистыми сосенками, решили именно здесь разбить лагерь.
Поставили три палатки, одна девчачью, вторую для пацанов, а третью, маленькую — Ольге Ивановне.
В распадке стемнело раньше, чем в поселке: горы не давали проникнуть вечерним лучам на поляну.
Сначала все сидели у костра, ужинали, пили чай, рассказывали байки. Потом разбились на группки, кто-то отправился в палатки, кто-то остался у костра, болтая о том, о сем.
В этот вечер я познакомилась ближе еще с двумя девчонками из класса, Аленой и Ниной. Алена была темноволосой — а Нина светленькая. Вместе мы сходили к речке, сполоснули там кружки, заново набрали ведро воды для чая. Вечер предстоял длинный, омуль-то испекся быстро, но в углях поспевала картошка.
Ярослав был с нами.
Но как будто не с нами.
Он сидел в хрустящем, с иголочки, хлопковом камуфляже, которым здесь пользуются рыбаки и охотники, предпочитая хлопок синтетике. (Искры, летящие из костра, прожигают синтетику насквозь, вот ее и не любят.)
Разумеется, камуфляж он купил специально для сегодняшнего похода. А вот сапоги на нем были поношенные, явно свои, любимые. Выглядели они странно, хотя в чем их странность, я не поняла.
Ярославу, как понаехавшему олигарху, поручили принести тридцать банок сгущенки для чая. И он, не почувствовав подвоха, старательно припёр гремящий банками рюкзак.
Сгущенка была настоящая, из молока. Дома, находясь в твердом уме и здравой памяти, я бы никогда не стала пить чай со сгущенкой, а здесь, у костра, это было так вкусно.
Пока все веселились, Ярослав сидел около Ольги Ивановны, как пришитый, и они о чем-то оживленно беседовали.
Когда мы с Аленкой и Нинкой принесли кружки, я специально прошла мимо беседующих, якобы за кухонным полотенцем, которое было неподалеку от них в развале вещей под сосной.
Ярослав и Ольга Ивановна горячо обсуждали физику!
Похоже, он ей с жаром рассказывал курс физики за предыдущий класс…
Я думала, что никогда и ни в чем с Анжеликой не соглашусь, но тут была согласно на все сто: этот Ярослав — полный отстой!
Картошка, наконец, испеклась, кружки мы вытерли насухо, чай сварили — и ужин продолжился.
Когда стемнело и похолодало, мы забрались в девчоночью палатку. Но там была совершенно разнополая компания, при свечке шла игра в карты под анекдоты и хихиканье.
А потом Ольга Ивановна решительно скомандовала:
— Отбой! — свечку потушили и расползлись по спальникам.
Я лежала у самого края. Палатка была старинная, брезентовая, без пола. Ее растягивали с помощью деревянных колышков. Как и многое в поселке, вроде моих новых бочек для воды, она была геологической. У папы, кстати, любимой одежкой для походов в тайгу считался брезентовый энцефалитный костюм с ромбом «МинГео» на рукаве. Похоже, эта палатка и папина энцефалитка были близкими родственниками.
Я тихонько приподняла брезентовый край и в образовавшуюся щель увидела и поляну, и костер, и сосну.
Ярослав не отправился на ночлег к ребятам, остался дежурить у костра.
Он выглядел очень довольным — словно Ольга Ивановна у него и зачет приняла, и золотой медалью заодно наградила. Смотрел в огонь, чему-то улыбался четко очерченными губами.
Он был все-таки очень красив… Прямой нос, ровные скулы, крепкий подбородок. Не выступающий, не раздвоенный, не скошенный — скульптурный. Небрежный камуфляж, на мой взгляд, шел ему куда больше, чем вылизанный костюм. Только шевелюра не очень с ним, камуфляжем, сочеталась.
Я подумала, что в резиновых сапогах-болотниках он бы тоже хорошо смотрелся. Я вообще люблю болотники на мужчинах — в расправленном виде они похожи на ботфорты, а в сложенном — на мушкетерские сапоги.
