Князь Василий Долгоруков (Крымский) - [21]

Преследуемые до Одера союзными войсками, потерявшие во время сражения только убитыми свыше 17 тысяч человек, пруссаки оставили победителям 26 знамен, 172 орудия, 10 тысяч ружей и более 4 тысяч пленных.

Эта победа принесла Салтыкову чин генерал-фельдмаршала, а Василий Долгоруков за проявленное в сражении умелое командование и личную отвагу получил свой первый орден — указом от восемнадцатого августа он был награжден орденом Святого Александра Невского.

Сражение под Кунерсдорфом оказалось звездным часом Салтыкова. Развить достигнутый успех дальше ему не удалось: возникшие разногласия с австрийским командованием и недостаток продовольствия вынудили армию отойти обратно за Одер, а затем к Висле на зимние квартиры. А летом 1760 года Петр Семенович заболел, и двадцатого сентября императрица назначила нового главнокомандующего — генерал-фельдмаршала графа Александра Борисовича Бутурлина.

Спустя неделю, двадцать восьмого сентября, русские войска взяли Берлин, гарнизон которого капитулировал, и в числе победителей в город вошел вместе со своими Вятским и Невским полками генерал Василий Долгоруков.

Падение Берлина, впрочем, не привело к окончанию войны. У прусских генералов еще было немало сил, чтобы противостоять российской армии. И одной из опорных тот чек их сопротивления являлась мощная крепость Кольберг, руководить осадой которой было поручено Петру Румянцеву.

В конце лета 1761 года Долгоруков получил приказ передвинуть свою 3-ю дивизию для подкрепления и штурма Кольберга. Узнав о движении дивизии, прусский генерал Дубислав фон Платен попытался остановить ее. И хотя Долгоруков старался избегать столкновений с превосходящими силами неприятеля, несколько боев ему все же пришлось провести. В одном из них Василий Михайлович едва не погиб — под ним были убиты две лошади, и прусская пуля засела в левой руке выше локтя. Но приказ командующего он выполнил — двадцать первого сентября соединил свою дивизию с войсками Румянцева.

Ставший к тому времени популярным полководцем, удачливый и решительный Румянцев раздраженно встретил приход Долгорукова, обвинив того в опустошении окрестных земель, что лишило его возможности добывать у местных жителей фураж и пропитание для своих полков.

Оскорбленный незаслуженными упреками генерала, Долгоруков вынужден был написать об этом командующему Бутурлину, пояснив, что шел по почти опустевшим от пребывания Румянцева поселениям и последние два дня был вынужден кормить солдат только вареной мукой, так как из-за быстроты передвижения не успевал даже испечь хлеб.

Тем не менее Румянцев во всех рапортах, посылаемых и Бутурлину, и в Петербург, неизменно повторял свои обвинения. А Долгоруков, внимая только ордерам командующего, перестал обращать внимание на письма Румянцева. И очень быстро между двумя генералами возникла сильная обоюдная неприязнь, длившаяся затем многие годы.

Осада и бомбардировка Кольберга продолжалась до начала зимы, солдаты постепенно подвели траншеи к самому гласису, и, видя бесполезность дальнейшей обороны, пятого декабря гарнизон сложил оружие.

Победа над Пруссией была близка, но тут в военные дела снова вмешалась политика.

Отметив свое 52-летие, императрица Елизавета Петровна через неделю скоропостижно скончалась, а вступивший двадцать пятого декабря на престол новый император Петр III отметил начало 1762 года приказом о прекращении всех военных действий.

4

Рано утром двадцать восьмого июня 1762 года к петергофскому дворцу Монплезир, раскачиваясь на пружинистых рессорах, подкатила четырехместная карета. Из нее, однако, никто не вышел — карета была пуста. Сидевшие же на козлах и правившие лошадьми два офицера ловко спрыгнули на землю, спугнув копошившихся в пыли воробьев. Один из офицеров остался у лошадей, другой рослый, плечистый 25-летний красавец — быстрым заученным движением одернул мундир и уверенно направился к дворцовым покоям.

Это был поручик Алексей Орлов, сержант гвардейского Преображенского полка. Бессонная ночь, стремительная скачка из Петербурга в Петергоф почти не отразились на нем — движения четкие, быстрые, но без суеты, лицо спокойное, бледное, только глаза немного покраснели. От него слегка пахло хмельным: перед дорогой Алексей для бодрости осушил бокал мадеры.

Тремя шпорами, оставляя пыльные следы на сверкающем паркете, Орлов спешно прошагал по длинному коридору дворца к спальной комнате, рывком распахнул дверь и подошел к кровати.

Супруга императора Петра III Екатерина Алексеевна безмятежно спала, подложив ладонь под щеку. Обтянувший голову чепец сбился набок, и кружево еле заметно колебалось в такт ее дыханию. На белой подушке, у подбородка, темнело небольшое пятнышко: сюда упала капля слюны из ее полуоткрытых губ.

Орлов осторожно тронул оголенное круглое плечо спящей женщины и тихо сказал:

— Пора вставать… У нас все готово…

Екатерина Алексеевна вздрогнула, открыла глаза и, увидев в полумраке спальни склонившуюся над ней огромную неясную фигуру, от которой несло вином и потом, испуганно вскрикнула:

— Кто это?!

Она хотела позвать прислугу, но не сделала этого, узнав неожиданного гостя.