Князь Олег - [138]

Олег решил не отказывать Ленку. Послал гонцов в Новгород сообщить Дагару, что его сын Ленк, рожденный иудейкой Бовой, берет в жены Ясочку, старшую дочь великого князя Олега-Олафа…

Три года уже счастливо живут Ленк и Ясочка в отдельном тереме и однажды принесли дедушке Олафу его первого внука, нареченного в честь прадеда Рюриком! Три года минуло, как Олег-Олаф вошел однажды проведать свою первую жену и не нашел в себе силы уйти от нее. Все простила терпеливая и любящая Рюриковна, окружившая заботой и вниманием двух его младших дочерей от Экийи.

Не желая липший раз бередить сердечные раны племянника, Олег грустно посмотрел на него и неожиданно спросил:

— Может… еще испытаешь себя?

— Нет! — зло ответил Ингварь и вдруг объявил: — Я пришел предупредить тебя: осенью женюсь. Готовь дары на свадьбу.

Олег долго смотрел на Ингваря, и во взгляде его было все: понимание, сожаление, огорчение и… возмущение.

— Значит, в дружине служить больше не хочешь? — голос Олега дрогнул.

— Да! — Ингварь не собирался играть в прятки. И так все ясно. Трудно было только начать разговор.

— А… если со мной что-нибудь случится? — загремел вдруг Олег.

— Ты caw в это не веришь, — спокойно возразил Ингварь.

— Гляди каков! — недовольным тоном заметил Олег и помрачнел. — Клянешь меня? — тихо вдруг спросил он Ингваря.

— Нет, — честно ответил княжич. — Наверное, по-другому нельзя. Ты есть ты… Я бы все равно так управлять не смог.

— Ты сердцем так думаешь? — осторожно сказал Олег. Неожиданно он почувствовал прилив нежных чувств к Ингварю, ибо знал: княжич льстить не будет.

— Клянусь Перуном! — Заверение княжича прозвучало для Олега как гром средь ясного неба, и князь внимательно оглядел его.

— О, не клянись! — тихо попросил он и вдруг спросил: —Как же быть с малой дружиной? — Олег боялся окончательно обидеть Ингваря и не высказал своего мнения.

— Тут решать нечего, — устало, но вместе с тем с громадным облегчением произнес Ингварь и пояснил: — Ведь есть Свенельд! Тебе, я думаю, он по нраву.

— Свенельд? — Олег удивился. — Ты можешь обратиться за помощью к совету славянских вождей, воевод и купцов, если потребуется! Ведь ты — княжич!

— Могу, но не хочу, — примирительно ответил Ингварь.

— Ну и напрасно! — вдруг опять вскричал Олег. — Ты должен требовать дружину! Ты же княжеский сын! А ведешь себя как безнаследный истукан!

Ингварь отшатнулся, как от удара.

— Да разозлись же ты! — загремел Олег. — Ужель Свенельд умней тебя! Опомнись, Рюриков отрок, ведь ровесники могут засмеять тебя! — наступал на племянника Олег.

Ингварь разозлился и вспыхнул:

— Именно смеха я и боюсь! Но только не от друзей, а от дружины! Как ни повернусь, как ни улыбнусь, думаю: вот так делает дядя Стемир. Как ни скажу, как ни прикажу, думаю: вот так говорит князь Олег. Не могу я ни говорить, ни делать ничего! — закричал он. — То одному вторю, то другому. Своего никак не отыщу! Слышишь? И никогда не найду! Как почну речь говорить перед дружиной, то думаю, сейчас смеяться будут. Скажут, зачем передразниваешь именитых людей! Не могу я! Не могу! Не мо-гу! Слышишь? И не спрашивай меня больше, ни о чем! И не требуй от меня ничего, не то я убью себя! — крикнул Ингварь и впервые не испугался ни своего крика, ни своей угрозы.

Олег опешил.

Он давно догадывался о причинах робости Ингваря, но боялся сам себе сознаться в этом. Сейчас отступать было нельзя.

— Значит, всему виной мои дела и слава Стемира? — рассеянно переспросил он. — Это легко исправить. Нынче же забирай все! — резко предложил Олег и решительно направился к порогу гридни.

Ингварь, потрясенный и опустошенный своим признанием, молча наблюдал за князем.

— Стемира мне! — громко приказал Олег слуге. Он распахнул двери гридни и стал спокойно ждать друга.

Ингварь прозрел неожиданно, как будто сильная вспышка молнии озарила его душу и ум: «Если такой человек, как Олег, мой любимый дядя и князь, перестанет с этой минуты быть князем, то произойдет огромное, непоправимое горе… Никто из русичей не ходит так величественно и просто, как дядя Олег, никто не сделал столько для государства русичей, сколько этот необыкновенный человек! Отнять у него Киевскую Русь, забрать его дружину и все, что он здесь создал?!»

— Нет! — закричал вдруг Ингварь и бросился к Олегу. — Прости! Ради всех богов, прости!

Олег вздрогнул и отшатнулся от племянника, пытаясь понять его душевный порыв. На то, что Ингварь сможет справедливо оценить все Дела его, Олег не надеялся. Он вгляделся в лицо княжича и испугался: глаза Ингваря были мокрыми от выступивших слез.

— Прости! — прошептал княжич, схватив Олега за руку. — Прости, — умоляюще повторил он и, не дождавшись ответа, выбежал из гридни князя…

Нынче, как и всегда в последнюю неделю червеца[54], маленький, деревянный и уютный Плесков весело бурлил. Приближался самый любимый летний праздник — Ивана Купалы. Праздник, которого ждали и который отмечали все жители города без различия возраста, но, конечно, более всех бурлила молодежь.

Плесковяне глубоко верили, что солнце, дающее силу растениям, с особой полнотой отдает ее. когда само достигает высшей силы. Именно поэтому существовал обычай собирать травы в летний праздник солнцестояния, в это время им приписывалась чудодейственная сила, а явлениям природы — божественный промысл. Но солнце действует не только на растительный священный мир. Солнце освящало и воду. Отсюда славяне верили и в целительность купания во время летнего солнцестояния, которое неизбежно должно дать здоровье не только телу, но прежде всего душе купающегося человека. Часто в эти летние ночи обмывались водой, чтобы в чистоте встретить восходящее светило. Любили в праздник Ивана Купалы и жечь костры, через которые прыгали удалые молодцы и вокруг которых водили хороводы девушки, распевающие песни, посвященные солнцу, любви и героям-соплеменникам.