Княгиня Ольга - [100]

Так произошел открытый разрыв между матерью и сыном. В Киеве восторжествовала «языческая партия», враждебно настроенная к христианству. О языческих пристрастиях самого Святослава и его окружения мы хорошо знаем не только из летописи, но и из византийских источников. Описывая поход киевского князя на Дунай и его войну с Иоанном Цимисхием, византийский хронист сообщает о кровавых обрядах, которым предавались руссы. Так, летом 971 года, после одного из сражений с греками, руссы устроили кровавую тризну по своим погибшим собратьям, во время которой было заколото множество пленников, мужчин и женщин, а также задушено несколько младенцев и жертвенных петухов, которых затем утопили в водах Дуная^{281}. Впрочем, совершалось ли нечто подобное в Киеве, мы не знаем.

Однако в судьбе Ольги изменилось далеко не всё. Настояв на своем, взяв в свои руки бразды правления, Святослав, по-видимому, оставил мать в покое, позволил ей вести тот образ жизни, к которому она стремилась, и даже поручил ей по-прежнему управлять домашними, хозяйственными делами. Князь занялся исключительно внешней политикой, полностью отдался войне. Мы и позднее столкнемся с тем, что мать и сын будут вполне благожелательно общаться друг с другом. Мать продолжала молиться о сыне. На ее попечении оказались и сыновья Святослава — малолетние Ярополк, Олег и Владимир. Остался при ней и «ее» пресвитер, прибывший с нею из Царьграда, а перед смертью именно к сыну Ольга обратится с просьбой о том, чтобы ее похоронили по христианскому обряду, и Святослав не станет возражать против этого.

Что же касается ближайшего окружения Ольги, ее родственников и родственниц, сопровождавших ее в Константинополь и, вероятно, вместе с нею принявших там крещение, то об их судьбе нам ничего не известно. Летопись так ни разу и не упоминает о них. Вполне вероятно, что все эти люди оставались при Ольге, но вот их влияние на политическую жизнь государства, участие в управлении страной полностью сошли на нет. Конечно, нельзя исключать и физической расправы Святослава над кем-то из родни его матери^{282} или бегства христиан, родственников княгини, из страны — но это не более чем фантазия.

В истории стран Центральной и Восточной Европы периода христианизации известно немало случаев, когда противостояние между старой и новой верами проходило внутри одной семьи, одного княжеского рода. Нередко случалось и так, что представитель старшего поколения принимал новое христианское учение, в то время как младший держался веры предков, — подобно тому, как это произошло на Руси при Ольге и Святославе. Обычно такие столкновения заканчивались кровавой развязкой, убийством одного или нескольких князей — отца, сына или родных братьев. На Руси сценарий оказался иным. Столкновение между матерью и сыном, при том, что мать обладала реальной властью, а сын на эту власть претендовал, — случай, конечно, исключительный. Столкновение это закончилось поражением Ольги, однако кровопролития удалось избежать — во всяком случае, никаких намеков на это в источниках нет. Да и позднее кровавых стычек на религиозной почве между членами княжеской семьи Русь не знала, в отличие от соседних стран. Удалось избежать нам и масштабных антихристианских восстаний, выходящих за рамки одного города или одной волости, — подобно тому, как это было в Чехии, Польше, Венгрии или Норвегии. С самого начала христианство утверждалось на Руси относительно мирно, и в этом, наверное, есть заслуга и Ольги, которая, даже сокрушая языческие кумиры (по словам авторов ее Жития), все же не доводила дело до насильственного насаждения новой веры. Относительно мирно уступила она и власть над Киевом своему сыну-язычнику.

Стоит отметить еще одно важное обстоятельство. Языческая реакция, очевидно, наступившая в Киеве в начале 960-х годов, была направлена не столько против христиан и христианства в целом, сколько конкретно против немецких проповедников. Слова Владимира: «Отцы наши не приняли сего» — имели в виду именно немцев, посланцев папы и немецкого императора, но не вообще христиан. Годом позже, принимая крещение от греков, те же бояре и «старцы» будут напоминать Владимиру о его бабке, но уже в ином ключе, представляя ее крещение в Царьграде как заслуживающий подражания пример высшей мудрости: «Если бы плох был закон греческий, то не приняла бы его баба твоя Ольга, которая была мудрейшей среди всех людей»^{283}. Так Ольга, пригласившая немецких проповедников в Киев, окажется противопоставлена той же Ольге, но принимающей крещение в Царьграде.

Христиане останутся в Киеве и после языческого переворота Святослава. Правда, упоминания о них в источниках редки. Но примечательно, что все эти упоминания имеют в виду христиан греческой веры. Таков пресвитер самой Ольги, который будет хоронить ее в Киеве в 969 году; таковы и варяги-христиане, отец и сын, убитые язычниками в 983 году[199]. В то же время языческий переворот не пройдет бесследно для киевских христиан, и части из них, кажется, придется покинуть страну. Христиане-руссы греческого обряда за пределами Руси упомянуты под 967 годом в грамоте римского папы Иоанна XIII (965—972) чешскому князю Болеславу II (967—999). Давая свое согласие на открытие Пражской епископии, папа особо отмечал, что для этого дела следует выбирать «не человека, принадлежавшего к обряду или секте болгарского или