Книжица наших забав - [13]

Не поверил ему король — и в тот же день в лесу, отнятом им у Бога, был убит и ободран своими же людьми до наготы. Один селянин, не ведая, кто он таков, из сострадания положил его на убогую подводу, чтобы отвезти в Винчестер. Он добрался туда, хватился своей поклажи и не нашел; вернулся и обнаружил тело в илистом пруду, через который перебирался, и в таком виде доставил его на погребение.

В тот же день одному человеку из эксетерских краев явилось некое существо, убогое и гнусное, держащее окровавленную стрелу, и, скача туда-сюда, промолвило: «Это жало пронзило нынче короля вашего» (Walter Map. De nug. V. 6).

8

Еще история о смерти Вильгельма Рыжего.

Один монах видел Господа нашего Иисуса Христа, восседающего на престоле, а вокруг — множество святых, жалующихся на английского короля, который истребляет их церкви. Господь дал Вильгельму тридцать дней на исправление. Монах поспешил возвестить о том королю, но тот слушать его не стал и стези своей не оставил. Через несколько дней пришел он в женскую обитель, ведомый молвою о девице необычайной красоты. Особенно хороши были сияющие ее глаза. Увидев девицу, тиран, плененный в очах своих[32], велит аббатисе привести монахиню ночью к его постели, грозя в противном случае разнести их монастырь по камешку. Настоятельница стонет, видя с обеих сторон тяжкую беду: или предать свой дом прогневленному владыке, или невесту Господню привести на нечестивое ложе. Когда она поведала деве причину своего смятения, та, божественным духом воспламененная, отвечала: «Не печалься, госпожа моя; доверь это дело Богу и мне, а сама лишь возвести королю, что ввечеру приду я к его ложу». И вот уже ее привели в разубранную спальню, и должен был войти король, когда девица, одушевленная дивною доблестью, вырвала себе глаза и положила на блюдо. «Вот, господин мой король, — говорит она вошедшему, — те сияющие самоцветы, которые на обиду Христу разожгли тебя такой похотью к Его слуге. Взгляни же внимательно, сможешь ли когда такою красотою насытиться». Видя деву, стоящую пред ним с пустыми, кровавыми глазницами, король устрашился, отшатнулся и покинул обитель в великом замешательстве. Вскоре он погиб (Herb. Clar. De mir. II. 42).

9

В винчестерском дворце была комната, украшенная росписями; один уголок в ней по королевскому приказу был оставлен пустым, а позже король Генрих велел изобразить там орла и четырех орлят: двое когтями и клювами терзали орлу крылья, третий — чресла, а четвертый взобрался отцу на шею и норовил выклевать глаза. Спрошенный, что это значит, король отвечал: эти четверо — мои сыновья, которые до смерти не перестанут меня преследовать, а младший из них[33], которому я выказываю такую любовь и приязнь, будет наскакивать на меня много жесточе остальных (Gir. Camb. De princ. inst III. 26).

10

Один монах из аббатства Фонтене до своего вступления в орден путешествовал по торговым делам в языческих землях, имея спутником юношу-христианина. Забредши однажды в рощу, в глубине ее они обнаружили огромного деревянного идола, обмазанного смолой, и, воспламененные христианской ревностью, разрубили его на куски и сожгли. Ночью монаху приснился злой дух в образе идола, который, горстями швыряя ему в глаза горячие угли, кричал: «Ты вчера меня спалил, а нынче я тебя спалю». Проснулся он с болью в глазах и долго еще ею мучился (Herb. Clar. De mir. III. 35).

VI О том, что творится ночью

Ut dies vivis, sic nox est concessa defunctis.

Thietm. Chron.

Как день — живым, так ночь отведена умершим.

Хроника Титмара

1

В Штаммхайме, деревне Кельнского епископства, жил рыцарь, на ту пору бывший за морем. Ночью служанка вывела детей перед сном на двор по природной нужде. Какая-то женщина, в белом платье и с бледным лицом, молча глядела на них из-за забора. Служанке страшно сделалось от ее взгляда. Женщина ушла и принялась глядеть на двор к соседям, а потом двинулась в сторону кладбища. Через несколько дней старший ребенок заболел и сказал: «На седьмой день я умру; еще семь дней, и умрет моя сестрица Дирина; а еще через неделю и сестрица меньшая». После их смерти умерли мать со служанкой, а там начали умирать и у соседей (Caes. Dial. XI. 63).

2

Один рыцарь, умирая, оставил сыну добро, нажитое ростовщичеством. Ночью застучали в ворота; слуга спрашивает, кто там. «Пусти, — говорят ему, — это я, хозяин сего имения», и называет себя по имени. Слуга, выглянув в щелку, признал его и говорит: «Хозяин мой помер, я тебя не пущу». Мертвый стучать не оставляет; видя, однако же, что проку в том мало, наконец говорит: «Снеси эту рыбу, которою я кормлюсь, сыну моему: повету ее тут, на воротах». Утром вышли и нашли на веревке множество жаб и змей. Такую снедь, прибавляет Цезарий, серным огнем запивают (Caes. Dial. XII. 18).

3

Сожительница одного священника при смерти настойчиво просила сделать ей новые башмаки с хорошей подметкой, приговаривая, чтобы в них ее похоронили, они-де ей весьма будут надобны[34]. Сделали по ее желанию. На следующую ночь один рыцарь, ехавший при сияющей луне по дороге, услыхал женские вопли. Покамест он этому дивился, видит — несется опрометью к нему женщина с криками: «Помогите, помогите!» Рыцарь спешился, очертил мечом круг и впустил внутрь него женщину, хорошо ему знакомую. Была она в одной сорочке и башмаках. Тут послышался издалека охотничий рог и собачий лай. При этом звуке бедная задрожала, рыцарь же, известясь о причинах ее страха, намотал ее волосы себе на левую руку, в правой держа обнаженный меч. Близится преисподний ловец; женщина говорит рыцарю: «Бегите без меня, вот уж он идет». Но рыцарь лишь крепче ее держал; тогда она, усиливаясь и толкаясь, наконец вырвалась, оставив ему свои волосы, и побежала. Дьявол нагнал ее и схватил. Бросив ее поперек своего коня, он проскакал мимо рыцаря и уехал с добычею. — Воротясь в деревню, рыцарь поведал об увиденном и показал волосы; а как верили ему в такой диковине плохо — мало ли, дескать, где ты этих волос надергал — то раскрыли могилу и нашли покойницу плешивою.