Книги крови. I–III - [93]

– Он шантажирует тебя? Этот Линдон?

Титус уставился на улицу сквозь жалюзи, его лицо исказила болезненная гримаса. Левый глаз задергался от тика.

– Да, если хочешь знать, – ответил он безжизненным голосом. – Эта тварь крепко меня прижала.

– Понятно.

– А если он смог догадаться, то смогут и остальные. Ты понимаешь?

– Я сильная; ты сильный. Мы из них веревки будем вить.

– Нет.

– Да! У меня есть навыки, Титус.

– Я не хочу о них знать.

– Но узнаешь.

Жаклин взглянула на него, взяла его за руки, даже не коснувшись их. Его глаза расширились от удивления, когда он увидел, как руки помимо его воли поднимаются, касаются лица Жаклин и нежно, так нежно гладят ее по волосам. Она провела его дрожащими пальцами по своей груди, взяла их с таким пылом, с каким не могли сравниться желания самого Титуса.

– Ты всегда так осторожен, – сказала Жаклин, его руки лапали ее грудь так, что на ней чуть не появились синяки. – Вот как я люблю.

Теперь его руки спустились еще ниже, а лицо Жаклин изменилось. По нему пошли волны, она словно вся ожила…

– Глубже…

Один его палец вторгся внутрь, а большой гладил сверху.

– Вот как я люблю, Титус. Почему ты не можешь этого делать сам, без приказа?

Петтифер покраснел. Он не любил говорить о том, что они делали вместе. Она заставила его продвинуться еще глубже и все шептала:

– Я не сломаюсь, понимаешь? Твоя Вирджиния может быть и сделана из мейсенского фарфора, но я – нет. Я хочу чувствовать; хочу чего-то, что можно вспомнить о тебе, пока тебя нет рядом. Ничто не вечно, ведь так? Но я хочу того, что будет греть меня по ночам.

Он рухнул на колени, его руки по-прежнему были на ней и в ней, подчиняясь ее воле, блуждали там двумя похотливыми крабами. Титуса заливал пот. В первый раз, вдруг поняла Жаклин, он вспотел у нее на глазах.

– Не убивай меня, – захныкал он.

– Я могу стереть тебя.

«Стереть», – подумала она и быстро прогнала образ из мыслей, боясь нечаянно причинить ему боль.

– Я знаю. Я знаю, – сказал Титус. – Ты можешь легко меня убить.

Он заплакал. «Боже, – подумала она, – этот великий человек стоит у моих ног и ревет, как младенец. Что я могу узнать о силе с таким-то ребенком?» Она сорвала слезы с его щек с куда большей силой, чем требовала такая задача. Кожа Петтифера покраснела.

– Отпусти меня, Джей. Я не могу тебе помочь. Я для тебя бесполезен.

И это было правдой. Он был совершенно бесполезен. Она с презрением отпустила его руки. Те безжизненно повисли вдоль тела Титуса.

– Не пытайся найти меня, Титус. Ты меня понял? Не посылай своих подручных, чтобы сохранить репутацию, иначе я буду безжалостной, и ты со мной не сравнишься.

Он ничего не сказал; стоял на коленях лицом к окну, а Жаклин ополоснула лицо, выпила заказанный ими кофе и ушла.

Линдон удивился, увидев, что дверь в его офис приоткрыта. Было всего семь тридцать шесть утра. До прихода секретарш оставался еще целый час. Наверное, уборщицы разболтались, не заперли деверь. Он выяснит, кто это сделал, и уволит ее.

Линдон настежь распахнул дверь.

Жаклин сидела спиной к нему. Он узнал ее затылок, этот водопад каштановых волос. Какой распутный вид: слишком дразнящий, слишком дикий. Офис Линдона, расположенный рядом с кабинетом мистера Петтифера, всегда содержался в образцовом порядке. Он быстро окинул его взглядом: все, казалось, стояло на своих местах.

– Что вы здесь делаете?

Она еле заметно вздохнула, готовясь.

Жаклин в первый раз планировала сделать это. Раньше все происходило спонтанно, под влиянием момента.

Он подошел к столу, поставил на него портфель, положил аккуратно свернутый номер «Файнэншл Таймс».

– У вас нет права входить сюда без моего разрешения.

Она медленно развернула кресло; так обычно делал он, когда надо было дисциплинировать подчиненных.

– Линдон, – сказала она.

– Ни ваши слова, ни ваши поступки не изменят фактов, миссис Эсс, – сказал он, без всяких церемоний перейдя к делу. – Вы – хладнокровная убийца. Моим священным долгом было сообщить мистеру Петтиферу о сложившейся ситуации.

– Ты это сделал ради блага Титуса?

– Разумеется.

– А шантажировал тоже ради его блага?

– Убирайтесь вон из моего офиса…

– Так как, Линдон?

– Ты – шлюха! А шлюхи ничего не знают: они – невежественные больные животные, – Линдон сплюнул. – О, ты, конечно, хитроумная тварь, отдаю тебе должное. Как и любая другая потаскуха, которой надо зарабатывать на жизнь.

Она встала. Он ожидал ответного выпада. Но ничего не получил; по крайней мере не словесно. Только почувствовал, как натянулась кожа на лице, словно на нее кто-то надавил.

– Что… ты… делаешь? – спросил он.

– Делаю?

Его глаза помимо воли превратились в узкие щелки, как у ребенка, который решил изобразить какого-то чудовищного жителя Востока, рот широко растянулся, почти до предела, улыбка сияла. Слова вырывались с трудом…

– Останови… это…

Она покачала головой.

– Шлюха… – снова повторил он, все еще бросая ей вызов.

Она лишь посмотрела на него. Лицо Линдона стало судорожно дергаться под давлением, мускулы на нем свело.

– Полиция… – попытался произнести он, – если ты меня хоть пальцем…

– Не трону, – ответила она и до упора выжала свое преимущество.

Линдон чувствовал напряжение по всему телу, чувствовал, как растягивается кожа, напрягаясь все сильнее. Что-то должно поддаться; он это прекрасно понимал. Какая-то его часть даст слабину и разорвется под неослабевающей атакой. И если он хоть в одном месте треснет, то уже ничто не помешает Жаклин разодрать его в клочья. Он все хладнокровно просчитал, пока тело дергалось, и сквозь искусственную улыбку выругался: