Книги крови. I–III - [91]

После той демонстрации я быстро привык к новому взгляду на Жаклин. Я не испугался ее, а скорее стал еще преданнее, ведь эта женщина терпела то, что я обладал ее телом.

Работа превратилась для меня в досадную помеху, она лишь отвлекала от мыслей о любимой. Моя репутация начала падать; я провалил несколько дел, утратил доверие. Буквально за два или три месяца моя профессиональная жизнь превратилась в ничто. Друзья уже не надеялись на меня, а коллеги стали избегать.

Она не жила за мой счет. Тут я готов развеять любые подозрения. Она не была ламией или суккубом. То, что со мной произошло, мое грехопадение из обычной жизни, если можно так выразиться, было делом исключительно моих рук. Она не околдовывала меня; это лишь романтическая ложь для оправдания изнасилования. Жаклин была морем; и я должен был в ней плавать. Имеют ли мои слова хоть какой-то смысл? Я всю жизнь провел на берегу, в твердом мире закона, и я так устал от него. Она же была водой; бескрайним морем в отдельном теле, потопом в маленькой комнате, и я с удовольствием утону в ней, если Жаклин даст мне такой шанс. Но это мое решение. Поймите. Только мое. Это я решил сегодня ночью войти в комнату и быть с ней в последний раз. Это решение моей свободной воли.

И какой мужчина поступил бы иначе на моем месте? Она была (и есть) совершенна.

После демонстрации ее силы я целый месяц прожил в настоящей эйфории. Она показала мне способы любви, находящиеся за пределами возможностей любого существа на Земле. Но и когда я был не с ней, греза не заканчивалась: кажется, она полностью изменила мой мир.

А потом Жаклин меня бросила.

Я знал, почему: она решила найти кого-то, кто бы научил ее пользоваться этой силой. Но от понимания одиночество легче не стало.

Я сломался: потерял работу, личность, всех оставшихся друзей. Но едва это заметил. Все они казались скромными потерями по сравнению с потерей Жаклин…

– Жаклин.

«Господи, – подумала она, – это что, действительно самый влиятельный человек в стране?

Он выглядел таким неказистым, таким унылым. У него даже подбородок был слабым.

Но Титус Петтифер был силой.

Он управлял большим количеством монополий, чем мог сосчитать; в финансовом мире одно его слово ломало компании, как палочки, уничтожало амбиции сотен людей, рушило карьеры тысяч. В его тени за ночь зарабатывались состояния, от одного его дуновения рушились целые корпорации, становясь жертвой его капризов. Если кто и знал, что такое сила, то именно этот человек. У него стоило поучиться.

– Ты же не будешь возражать, если я буду звать тебя Джей?

– Нет.

– Ты уже давно ждешь?

– Достаточно.

– Обычно я не заставляю ждать красивых женщин.

– Нет, заставляешь.

Она его уже оценила: и двух минут в присутствии Петтифера было достаточно, чтобы понять, чего он стоит. Титус придет к ней быстрее, если обращаться к нему со сдержанным высокомерием и наглостью.

– И ты всегда называешь женщин, которых никогда раньше не видел, по инициалам?

– Удобно для систематизации; а ты возражаешь?

– Зависит от обстоятельств.

– От каких?

– Что я получу взамен на данную мной привилегию.

– Это что, привилегия, знать, как тебя зовут?

– Да.

– Ну… тогда я польщен. Конечно, если только ты не раздаешь такие привилегии всем подряд.

Она покачала головой. Нет, он уже видел, что она не расточительна в своих привязанностях.

– Почему ты так хотела увидеть меня? – спросил Титус. – Почему мне докладывали, что ты буквально утомила секретарш постоянными требованиями встретиться со мной? Ты хочешь денег? Ведь если так, ты уйдешь отсюда с пустыми руками. Я стал богатым благодаря скупости, и чем богаче я становлюсь, тем сильнее становится моя скупость.

Это замечание было чистой правдой; он сказал об этом совершенно открыто.

– Мне не нужны деньги, – столь же честно ответила она.

– О, что-то новенькое.

– Есть люди богаче тебя.

Он вскинул брови от удивления. Эта красотка могла и укусить.

– Все так, – согласился он. В этом полушарии действительно набралось бы с полдесятка людей побогаче.

– Я – не какое-то обожающее тебя ничтожество. Я не пришла сюда переспать со знаменитостью. Я пришла сюда, так как мы можем быть вместе. Нам есть, что предложить друг другу.

– И что же?

– У меня есть мое тело.

Он улыбнулся. Это было самое откровенное предложение, которое он слышал за долгие годы.

– И что же мне предложить в обмен за такую щедрость?

– Я хочу научиться…

– Научиться?

– …тому, как пользоваться силой и властью.

С каждой секунду она казалась все более странной.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он, пытаясь выиграть время. Он так и не понял, чего она стоит; это женщина раздражала его, сбивала с толку.

– Мне что, повторить, по буквам? – сказала она, играя в высокомерие с такой улыбкой, что он чуть снова не почувствовал себя привлекательным.

– Не нужно. Ты хочешь научиться пользоваться силой. Думаю, я смогу тебя научить…

– Я знаю, что сможешь.

– Ты понимаешь, я – женатый человек. Мы с Вирджинией вместе уже восемнадцать лет.

– У тебя три сына, четыре дома, домработница по имени Мирабель. Ты презираешь Нью-Йорк, любишь Бангкок; размер воротничка на рубашках 16,5, любимый цвет – зеленый.