Книги, которые читают наши дети, и книги, которые им читать не следует - [50]

Спутник Фродо, Сэм, совсем другой. Он крепко стоит на земле, недаром Галадриэль дарит ему лопату и землю из своего сада. У Сэма есть невеста, на которой он женится после своего возвращения домой. В походе он беспокоится прежде всего о пропитании, местах ночлега. Фродо – хранитель кольца, а Сэм – его верный слуга, и их нельзя представить отдельно друг от друга, как и Дон Кихота с Санчо Пансой из романа Сервантеса. Трезвомыслие Сэма, его практические заботы, соединяющиеся с восхищением перед Фродо, позволяют нам принимать последнего таким, какой он есть. Если бы Сэма не было в книге, фигура Фродо воспринималась бы неестественной и недостоверной. В этом смысле интересен разговор Пиппина и Мерри.

«– Мы, хоббиты, такой народ, что не можем долго оставаться на вершинах.

– Да, – подтвердил Мерри, – я вот не могу. По крайней мере, сейчас. Но мы можем, Пиппин, хотя бы видеть и чтить их. Конечно, мы любим свою землю, но, наверное, есть что-то еще выше этого. И если бы не так, то ни один садовник не смог бы мирно трудиться в своем садике. Все равно – знаем мы об этом высшем или нет».

«Властелин колец» – попытка Толкина описать «вторичный» художественный мир, который живет по своим законам, свою Вселенную. Он описывает огромное число стран, народов с их историей, обычаями и даже языками. Этими описаниями книга сильно перегружена, равно как и объяснениями, философскими разговорами, что делает сказку иногда несколько тяжеловесной, в именах же и названиях можно запутаться. Поэтому многие читатели не задерживают на них свое внимание, следя в основном за фабулой (сражениями и приключениями), а не за философскими размышлениями писателя, которые для него были намного важнее.

Толкин придумал для своей Вселенной мифологию – этому посвящен «Сильмариллион». Здесь писатель пытается выйти за пределы литературы и показать историю возникновения этого выдуманного мира, рассказать его легенды и предания. Речь здесь идет о Творении, Добре и Зле, взаимоотношениях между всеми народами Среднеземья и могущественными валарами (которые во многом напоминают ангелов). При чтении этой книги создается впечатление, что писатель не на шутку увлекся своим выдуманным мирозданием, начал воспринимать его как подлинную реальность.

«Сильмариллион», может быть и вопреки желанию автора, уводит нас от реальности, подменяет ее выдуманным писателем миром. Причем сам Толкин, как это ясно из его писем, понимал, как опасно для писателя обольщение вторичным миром – оно может стать своего рода состязанием с Творцом мира подлинного. Цель же создания вторичного мира, по Толкину, «не в том, чтобы покорить и перекроить первичный».

Во многом картина творения мира, изображенная в «Сильмариллионе», напоминает библейскую. В центре мира у Толкина, как и в Библии, находится Бог-Творец. Многие эпизоды книги восходят к библейским (например, история падшего духа Мелькора). Но очевидно также и то, что писатель вводит в свой мир множество элементов, по сути дела, противоположных христианству. В этом смысле многое настораживает уже во «Властелине колец». Уже во «Властелине колец» добро и зло фактически показаны как две силы, сущности, противоборствующие друг другу. Так, мы можем встретиться со следующей фразой: «Две могучие силы, две воли скрестились в нем, словно два клинка». Здесь как будто присутствует отзвук дуализма, в котором как раз добро и зло понимаются как две силы. В то время, как в святоотеческом богословии утверждается, что зло не является сущностью, силой, оно рассматривается как болезнь человеческой природы, состояние воли человека, направленное против Бога[32].

Этот момент усиливается в «Сильмариллионе». Во «Властелине колец» было лишь упомянуто о том, что страшная Шелоб – «последняя из тревожащих мир отпрысков древней Унголиаты, порождение Довременного Мрака». В «Сильмариллионе» же говорится, что «бесчисленными веками раньше, когда Мелькор впервые с завистью взглянул на Владения Манвэ[33], ее породила Тьма, окружавшая Арду». (Ар да – Вселенная. – Ю.П.)

Мелькор после творения вмешивается в него и много портит («облик Арды и равновесие ее вод и земель нарушилось, так что изначальные замыслы валаров были искажены и впоследствии не восстановлены»). В тексте же Вселенная прямо называется «Ардой Искаженной». Нужно ли говорить о том, что святоотеческое богословие никогда не называет нынешний мир искаженным творением. Хотя, конечно же, все мироздание пострадало из-за грехопадения человека. Но с помощью человека может и возродиться[34].

Смерть, данная людям, в «Сильмариллионе» называется даром Илуватора (Бога). Но, по Библии, смерть это не дар, а наказание человеку за совершенное Адамом грехопадение («смертию умрешь»), она понимается как разлучение души и тела.

В «Сильмариллионе» не только Илуватор обладает способностью творить живые существа. Ауле, один из валаров, например, создает гномов из камня, а Бог только после совершившегося творения находит для них место в Бытии мира. (Не совсем ясно, как это соотносится с Божественным Провидением.) Творит и Мелькор, злой дух, он создает «лиходейских тварей» (чудовищ, призраков, драконов). При этом, когда Мелькор пытается вмешаться в творение мира и внести в него что-то свое, Илуватор говорит ему: «А ты, Мелькор, увидишь, что нет темы, истоки коей не лежали бы во мне, равно как никто не может изменить музыки мне назло. Ибо тот, кто попытается сделать это, окажется лишь моим инструментом в создании вещей более дивных, чем он сам мог бы представить себе». Здесь снова вспоминается Мефистофель, который якобы «творит добро, желая зла».