Книги, годы, жизнь. Автобиография советского читателя - [43]
Как важно в молодости ощутить влияние личности, которая много крупнее тебя, встретить человека, даже мимолетное и эпизодическое общение с которым заставляет тебя изо всех сил тянуться, вставать на цыпочки, думать, искать, ставить и задавать вопросы, стараться стать лучше, умнее, талантливее. Мы все были влюблены в своего шефа. Дорогой Борис Николаевич, примите еще раз, уже с этих страниц, мою благодарность, восхищение и любовь. Всем, что я умею в науке, я обязана Вам, Вашему уму, логике, проницательности, выразительной краткости Ваших оценок.
Возвращаясь к академику В. В. Виноградову, не могу не сказать, с какой горечью я узнала о том, что он был одним из авторов разгромного экспертного заключения, данного о художественной прозе Абрама Терца и Николая Аржака (А. Синявского и Ю. Даниэля). Пресловутая экспертиза фигурировала в позорном суде над последними. Видимо, беззаконный арест в 1939 году и двухлетнее пребывание в ссылке необратимо повлияли и на образ мыслей, и на образ действий Виктора Владимировича. Некоторое время мне казалось, что бросит камень в него только душевно ограниченный человек. Позже я узнаю о трагических судьбах многих других замечательных филологов, таких как Г. А. Гуковский, умерший в тюрьме, и Ю. Г. Оксман, проведший 10 лет в лагерях, но не сломленный ими. Давнее сочувствие к В. В. Виноградову даст ощутимую трещину, но останется уважение к сделанному им в науке.
Годы моего студенчества и начала профессиональной деятельности совпали с расцветом структурной и прикладной лингвистики, с повальным увлечением математическими методами в филологии, с бурным развитием семиотики. Соблазняла небезосновательная надежда подвести под многие гуманитарные наблюдения и выводы объективную базу в виде проверяемых и повторяющихся фактов, не зависящих от произвола истолкователей. Социальная и политическая ангажированность, поверхностная и примитивная категоричность советского литературоведения отталкивали, зримо являя собой лженаучность. Зато с каким невероятным увлечением я глотала страницы «Трудов по знаковым системам», которые издавались Тартуским университетом, где работал Ю. М. Лотман! А уж его собственные книги «Структура художественного текста» и «Анализ поэтического текста» стали постоянными обитателями моего письменного стола.
В общем, все материалы для своей кандидатской диссертации я обсчитала на тогдашней ЭВМ – громадной, похожей на добротный шифоньер БЭСМ-4. «Опыт статистического анализа структуры предложения в научном стиле. (Внутристилевая дифференциация)». Надо же, помню! И кое-какие выводы получились необычными, вплоть до изумленных вопросов на защите: «Вы не оговорились, утверждая, что принадлежность к конкретной науке (физике, философии, лингвистике) меньше влияет на языковую структуру, чем жанр и способ осуществления речи (устный или письменный)?» И мой запальчивый ответ, вызвавший дружный смех аудитории: «Ни грамма не оговорилась!»
Да, защита прошла успешно и даже с некоторым блеском. Но особого материального благополучия мне новенький диплом кандидата наук не принес: кроме ученой степени нужно было получить еще вожделенную соответствующую должность. В конце концов все необходимое пришло, но в поисках разумного заработка я начала репетиторствовать. И никогда об этом не пожалела. Именно репетиторство позволило мне сравнительно благополучно пережить нелегкие 1990-е, и отказалась я от него лишь после защиты уже другой диссертации – докторской.
Уроки репетиторства
Занималась я только с ребятами из старших классов, готовя их к выпускным и вступительным экзаменам – к сочинению, изложению и диктанту. Общение с юностью было и допингом, не позволяющим стареть, и неиссякаемым источником наблюдений над сдвигами в изменяющемся времени, и ни с чем не сравнимым удовольствием видеть, как в результате общения с тобой растущий человек задумывается, начинает осознанно ценить свой язык и свою культуру, тянется к неизвестным ранее книжным страницам.
Сын Алексей, до которого из соседней комнаты постоянно доносились мои диалоги с учениками, как-то сказал мне: «Мам, а ведь ты с ними не занимаешься – ты с ними общаешься!» Что ж, наверное, это было недалеко от истины.
Конечно, главным оказалась борьба с безграмотностью, уровень которой угрожающе рос от года к году. «Привить» ученику грамотное письмо за девять месяцев (с сентября по май) – задача непростая, но вполне решаемая.
Диагностику грамотности я каждый год проводила не только в школьных, но и в студенческих аудиториях, особенно во время своей работы в Нижегородском педагогическом университете (1990–2017 годы), предлагая третьему, четвертому и даже пятому курсу филологов (!) написать проверочный диктант. Разумеется, тексты для диктовки выбирались достаточно трудные, усложненные моими вставками, но все опасные места можно было объяснить с помощью правил, освоенных в рамках школьной программы. Обычно я заключала с ребятами пари: если из группы найдется хоть один человек, сделавший не больше 15 ошибок (напоминаю: двойки по министерским нормативам заслуживало уже 9), я «ставлю» аудитории коробку конфет. В противном случае конфеты выигрываю я… За все 30 без малого лет я проиграла только один раз.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.