Книги, годы, жизнь. Автобиография советского читателя - [41]
Бессознательная и осознанная общественная глухота:
(«Я никогда не верил в миражи…». 1979 или 1980)
И многое, многое еще.
Привлекали не только остроумие и сатирическая едкость. Этого было бы слишком мало. В лучших песнях Высоцкого стонала страстность безысходности, и страдающая душа искала объяснение.
(«Спасите наши души». 1967)
Как резало души замерших слушателей долгое гудящее «м» в конце припева…
В одной из лучших своих песен «Старый дом» (1974) он вплотную подходил к решению вопроса
А вот и ответ хозяина:
И все-таки выход есть:
(«Охота на волков». 1968)
Позже, правда, и этого выхода не осталось, только вера – в любовь, в Того, кто над нами, и в собственную совесть.
Помню, особенно меня поразило мастерство Высоцкого в «Песне самолета-истребителя» (1968). Отождествить себя с бездушной машиной – это надо было суметь!
Фигура «того, который во мне сидит» далеко не однозначна. И когда он «ткнулся лицом в стекло», истребителю далеко улететь не удалось. Без какого-то, пусть необъяснимого и невыносимого порой высшего начала неизбежно сорвешься в глубокое пике, хоть и споешь напоследок:
Жестоко, но точно почувствовала характер Высоцкого как общественного и художественного явления легенда нашей оперы Галина Павловна Вишневская, одна из самых привлекательных фигур русского искусства. В своих бескомпромиссных и беспощадных мемуарах она заметила:
Архипелаг ГУЛАГ сделал свое дело. Вот он, сегодняшний русский человек. Он орет, он вопит на весь мир своим пропитым, хрипатым голосом и воет, как затравленный, загнанный, но еще очень сильный зверь. И чувствуешь, что все эти песни про нас и все мы из одной стаи. Да, народ породил Высоцкого и признал его своим бардом, трибуном, выразителем своего отчаяния и своих надежд. Но что же должен был пережить народ, через какие моральные ломки пройти, чтобы вот эти блатные истерические вскрики уркагана находили такой массовый отклик во всех слоях советского общества![3]
И все-таки, пожалуй, Галина Павловна несправедлива, чему свидетельство – стихийные всенародные похороны Высоцкого в дни пресловутой, подвергнутой бойкоту Московской олимпиады 1980 года. Я помню горестное потрясение от сообщения о его смерти (которое не вдруг и не сразу убедило: «не верили, считали – бредни…») и пожаром разошедшиеся слухи о запретной массовости похорон. Хорошо сказала Ахмадулина:
(«Владимиру Высоцкому». 1980)
Так хоронят только того, кто сумел сказать нечто важное для всего народа, кто сумел уловить суть национального характера:
(«Я не люблю». 1969)
Кому из трех наших великих бардов суждена вечность? Кто сумеет расположиться в ней с наибольшим комфортом? Все-таки, наверное, Окуджава. Если песни Галича и Высоцкого коррелировали с социально-бытовым, психологическим, сатирическим романом, то лучшие творения Окуджавы – это романы философско-лирические. А ведь именно лирика трогает самые заветные и вечные струны человеческих сердец.
В юности Окуджава был для меня как воспетый им «надежды маленький оркестрик», как неоспоримое утверждение, что живы вечные истины – дружбы, любви, сострадания, терпимости, труда и искусства. Наименование «оркестрик» тем более уместно, что все шло с голоса, с записей и пластинок. Печатные сборники появились много позже, и только в 2001 году том Окуджавы украсил Большую серию «Новой библиотеки поэта».
Если существует неофициальный гимн шестидесятников, то это, конечно, песни Окуджавы, который глубже и точнее всех охарактеризовал свое поколение:
(«Старинная студенческая песня». 1967)
В 1988 году он подтвердит:
(«Мое поколение». 1988)
И уж совсем конкретно уточнит в тех же 1980-х:
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.