Книга за книгой - [12]

Пойду пройдусь, сказала я Ивару.

Сейчас? Куда ты в такое время?

Просто прогуляюсь до водопада и назад, сказала я.

Чего это ты?

Захотелось. Потому что весна.

Он уставился на меня. Я развернулась и пошла, во дворе под въездом на сеновал играла ребятня, в тот вечер собралась большая ватага, воздух звенел от возбужденных криков и хохота. Я прошла насквозь весь наш хутор, перелезла через ограду и пошла вдоль реки. Если он заподозрил меня в чем-то нехорошем, это его проблемы, я ничего плохого не делала, говорила я себе. Но мне не хотелось думать об Иваре. И о детях не хотелось, о хозяйстве, деньгах или будущем. Хотелось дышать весной и ни о чем не думать. По сравнению с хутором у реки веяло холодом. Между темными деревьями тут и там белели пятна снега. Предвечерний серый свет казался менее тусклым над горами, чем внизу, где шла я. Скоро птицы вернутся. И ночи будут короче и короче, а потом темноты какое-то время вообще не будет, не считая серо-синей вуали на небе после полуночи.

Я вскарабкалась по горе сбоку от водопада, как в детстве любила, цепляясь за деревца, я знала всю тропу наизусть, и уселась на камне наверху, там, где река собирается в купальню, разбухает и расширяется, прежде чем сверзиться в ущелье.

Мне было очень хорошо.

Спустя неделю с лишним мы впервые поговорили, а не просто обменялись дежурными фразами. Я принесла ему завтрак, а когда собралась уходить, он спросил, очень ли я занята.

Нет, ответила я.

Мне совсем не с кем поговорить. Не присядешь на минутку?

Хорошо, сказала я.

Он попросил рассказать, чем я занята помимо него. Как проходят мои дни.

Я рассказала.

Он спросил, люблю ли я читать. Я сказала, что почти не читаю.

Он сказал, что думает о повести одного русского писателя. Она называется «Фауст» и рассказывает о нечитающей женщине, которой однажды влюбленный в нее мужчина дает книгу. Женщина читает ее, читает, и книга так глубоко потрясает ее, так берет за душу, что женщина умирает.

По тому, что ты рассказываешь, — глупость несусветная, а не книга, сказала я.

Возможно, ответил он, но не улыбнулся, как я ожидала.

Принести тебе книг почитать? — спросила я.

Нет, не беспокойся, сказал он.

Почему ты стал думать о той книге, глядя на меня? — спросила я.

Я такого не говорил, ответил он, просто сказал, что думал о ней.

И улыбнулся.

Я встала.

Отлеживайся, сказала я ему.

Он схватил мою руку и легонько пожал.

Спасибо, что уделила мне время, сказал он.

Суббота, 30 июля 2016 года

Весь день потом у меня было плохое настроение. Дети валялись на кроватях с книжками, я выгнала всех троих на улицу, перестелила белье, развесила одеяла во дворе, чтобы проветрились, потом решила выбить ковры. Его, значит, пустили жить в дом, я за ним, значит, хожу, кормлю-подтираю, а он мне сует под нос книгу о женщине, которая ничего не читает. Да он насмехается над нами! Хорошо же, пусть будет по его, ярилась я. Занесла в дом три длинные дорожки, расстелила их в коридоре и в спальне наверху, а большой ковер из гостиной вытащила на улицу. Небо было голубое, солнце светило, но с моря дул ледяной ветер. Каждым ударом я выколачивала из ковра новое облако пыли. Хорошо же, тогда я вообще не буду с ним разговаривать. И пусть ломает голову, что случилось. Облака пыли постепенно уменьшались в размере, и, когда их стало почти не видно, я потащила ковер в дом красными от холода руками. Пол под ковром выцвел, я сперва помыла его водой с зеленым мылом, и только потом положила ковер на место.

На обед погрела вчерашний суп. Наваристый, с гладким жиром и большими кусками мяса, самое оно в холодный день. Приехал Ивар, поставил грузовик во дворе, я накрыла на стол и позвала ребят. Обедали молча. Потом Ивар спросил, как дела у нашего пациента. Не хочешь сам отнести ему обед и проверить, ответила я. А чего, давай, сказал он и заржал. Не забудь отвести его в туалет, сказала я. Мне это легче, чем тебе, ответил Ивар и встал из-за стола.

Велев детям навести в их комнатах порядок, раз уж я убралась и перестелила им постели, я пошла в овчарню проверить овец, некоторые вот-вот должны были ягниться, но пока все было тихо. Потом завелся и уехал грузовик. Я внесла в дом одеяла и села в гостиной лицом к фьорду пить кофе. Горы на той стороне казались голубыми в дымке.

Я остыла. Ну, смотрит он на нас сверху вниз, и что? Австрийский офицер, а мы деньги зарабатываем уходом за ним.

Придя к нему с ужином, я поздоровалась не поднимая глаз, поставила на столик поднос с едой, забрала старый, от обеда оставшийся, и вышла за дверь. Солнце светило на горы на юге, они искрились из-за белого снега, и на утесы на севере, где верхушки елей сияли как позолоченные. На дворе и на хуторе уже смеркалось. И воздух ледяной.

Ночью я лежала спиной к Ивару и плакала, беззвучно заливалась слезами, в темноте они текли по щекам на подушку, я как будто надломилась.

На другой день ветер переменился, он дул с юга и наполнял долину теплом. Природа и все вокруг выглядели мягче, ушла давешняя резкость. Мне было смешно, что я собиралась его проучить.

Доброе утро, как спал, спросила я, входя с завтраком.

Как младенец, ответил он.

У тебя вид пободрее. Дать тебе поднос в кровать?