Книга судеб - [9]

И плакал старец от горькой правды, и посыпал голову свою пеплом, не желая утешения. Падали руки его, словно мёртвые ветви, и разлетались свитки, кружась над горой подобно осыпающейся листве...

И стенала вместе с ним вся природа земная, выли звери и кричали птицы, и лик солнца омрачился...

Тогда берёт его Михаил, повелитель духов и возносит выше десятого неба, говоря: "Мужайся, Провидец! Конец близок, но за ним брезжит свет Начала! Смотри вдаль, вот идёт на землю Сын Человеческий - Он ответ и спасение!"

Смотрит Енох в непроглядный Свет, словно в беспредельную даль, и открывается ему в видении шесть великих гор. Были они различны и несхожи ни по своей природе, ни по размеру, ни по мощи. Каждой из них было определено своё место и время.

Одна гора была золотою, другая серебряной, третья медной, четвертая из железа, пятая из свинца, а шестая состояла как бы из жидкого металла. И все эти горы великие плавились как воск пред ликом грядущего с высот Сына Человеческого, и под ногами Его сминались и растекались, как медовые соты. Был лик Его - Светом, и плоть Его - Святостью, и голос Его - Исцелением. Он нёс в руках Чашу, и в ней была вода Очищения и Жизни вечной.

И вознёс Енох руки к Сыну Человеческому и, поклонившись Ему, провозгласил: "Воистину, Сын Человеческий есть Господь и Спаситель мира!"

И четыре ангела удерживающие четыре столпа небесных провозгласили подобно четырём громам: Аминь!

Глава 15. Плач Мафусала

От великой битвы гудят небеса ночные, сотрясаются основы мироздания от грозной сечи духовной; несут послание звёзды и светила надрываются в призывных криках, стонут стихии, поглощая поверженных и падших. Но глухи и неразумны дети земные, в сиюминутном увязли их чувства и склоняются сердца к мимолётным желаниям. Неокрепшие души их подобны колышимому ветрами тростнику, и воля их, как древесная смола на солнце...

Вслед ангелов молится патриарх четвёртого поколения, седовласый Мафусал, но не смеет поднять глаз на Безмолвную гору, много времён назад бывшею обителью Провидца.

Счастливым и блаженным оставил Енох род людской, а он преумножил, щедро отмеряя и одаривая безоглядно.

Все жили в долголетии, уходя к праотцам ветхими стариками, и каждый проходил по судьбе, не зная нужды и болезней. Оттого ли оскудели сердцами люди? Потому ли каждый возжелал быть сам по себе?

Иссякала доброжелательность людская, потому что пресытились их души, и пресыщение развращало хуже нужды и лишений. Не стало в сынах почтения, в дочерях целомудрия, и зрелость более не превозносила мудрость. Выхолостился род людской и стал ни к чему непригоден, как опреснившаяся соль...

Всё чаще слышал за своей спиной злословия: "Загостился на земле Мафусал. Умерли деды наши, рождённые в дни его старчества, и позабылись имена прадедов, бывшие юношами при его дряхлости. Вот и нам не даёт жить отживший свой век, не позволяет придти новому!"

Слышал Мафусал и, сокрушаясь сердцем, делал вид, что не слышит. Уходил от людей прочь, молился и слушал небо: нутром осязал наползающую тьму, сердцем предвидел наступление окаянных времён, предчувствовал беду, что погребёт мир.

Говорил Мафусал Господу своему: "Седины мои - бремя слёз, и мудрость моя - что плита погребальная. Надо молить и просить за людей, но не говорят за них уста, и не откликается за их будущность сердце. Отвожу глаза - всё равно кругом вижу мерзость; закрываю уши - всё равно слышу одно сквернословие; отвожу от людей ум свой - словно поток накрывает меня злоба людская. Что поругаемо нынче? Честь. Что унижено? Достоинство. Что осмеяно? Совесть. Кому нет места среди живых? Праведнику Божьему! Лучше ослепнуть и оглохнуть, смертью забыться, чем быть посмешищем в руках мерзавцев. Хуже свиного стада стало племя людское, и жестокосердие их многократно превзошло бесчувствие звериное..."

И слушал плач Мафусала Господь с небес, и ангелы Божии были свидетелями его словам, и вослед им все стихии земные возмущались и трепетали.

Глава 16. Идол

В то время началось новое оскудение земли, и было оно хуже прежнего, о котором некогда слышали от стариков. Земля требовала больших усилий, а люди пятого поколения так стали разъединены между собой, что собрать воедино даже пятерых было никому не под силу.

Стоял среди них ропот, и управляло поступками несогласие: жёны укоряли мужей, и мужья жён, а дети упрекали родителей; стариков прозвали дармоедами, а старики именовали своих потомков не иначе как выродками. Все винили в своих неудачах друг друга и презирали до отвращения.

Был в племени некий Ахав, по прозванию Отражение, потому что как тень от тени был похож на своего отца и мыслил, и говорил с ним, как один человек. Это вызывало в людях недоумение и скрытую зависть.

Когда же родитель умер, Ахав снял слепок с его лица. Вначале он сделал маску, затем раскрасил её, придав подобие жизни. И назвал маску терафимом, и заботился как о самом себе, потому что терафим точно предупреждал и верно подсказывал.

С тех дней стал Ахав называть терафима отцом и добрым духом, отдавая часть своей пищи и позволяя спать в постели со своей женой. Удивлённым соплеменникам говорил: "Терафим есть сила и суть моего рода, что убьет каждого причинившего мне зло". Многие верили и страшились.