Книга стихотворений - [10]

Вот уже царский дворец весёлой полон толпою;

Гости подарки несут, сияют радостью лица;

35 Скирос весь опустел, Темпейские брошены долы,

Пусты Краннона дома, обезлюдели стены Лариссы, —

Все к Фарсалу сошлись, посетили фарсальские сени.

Поле не пашет никто, у быков размягчаются выи,

Не прочищают лозы виноградной кривою мотыгой,

40 Вол перестал сошником наклонным отваливать глыбы;

Не убавляет и нож садовника тени древесной;

Дома покинутый плуг покрывается ржавчиной тёмной.

Царский, однако, дворец на всём протяженье роскошно

Светлым блестит серебром и золотом ярко горящим.

45 Тронов белеется кость, на столах драгоценные чаши

Блещут — ликует дворец в сиянии царских сокровищ.

Посередине дворца — богини брачное ложе,

Всё из индейских клыков, пеленою покрыто пурпурной —

Тканью, ракушек морских пунцовым пропитанной соком.

50 Вытканы были на ней деяния древних героев,

Славные подвиги их она с дивным искусством являла.

Вот Ариадна, одна, с пенношумного берега Дии,

Неукротимый пожар не в силах сдерживать в сердце,

Смотрит, как в море Тесей с кораблями поспешно уходит;

55 Видит — не может сама тому, что видит, поверить:

Что, от обманчивых снов едва пробудясь, на пустынном

Бреге песчаном себя, несчастная, брошенной видит.

Он же, про деву забыв, ударяет вёслами волны,

Бурному ветру свои обещанья вручая пустые!

60 С трав, нанесённых волной, в печали глядит Миноида,

Как изваянье, увы, как вакханка из мрамора. Смотрит,

Смотрит вдаль и плывёт по волнам великих сомнений.

Тонкий восточный убор упал с головы золотистой,

Полупрозрачная ткань не скрывает шею нагую,

65 И уж не вяжет тесьма грудей белоснежнее млека.

Что упадало с неё, с её прекрасного тела,

Всё омывали у ног морские солёные волны.

Но не смотрела она на убор, на влажные платья, —

Дева, надеясь ещё, к тебе лишь, Тесей, устремлялась

70 Сердцем и всею душой и всею — безумная — мыслью.

Ах, несчастливица! Как омрачала ей дух Эрицина

Плачем, не знавшим конца, тревог в ней тернии сея,

С дня того, как Тесей, на мощь свою гордо надеясь,

75 К злобному прибыл царю и увидел гортинские кровли.

Город Кекропа пред тем, подавлен чумой жесточайшей,

Дал, по преданью, обет искупить Андрогея убийство

И посылать Минотавру, как дань, насущную пищу:

Юношей избранных цвет и лучших из дев незамужних.

80 Но, как от бедствий таких необширный измучился город,

Сам своё тело Тесей за свои дорогие Афины

В жертву отдать предпочёл, чтобы впредь уже не было нужды,

Не хороня, хоронить на Крит увозимые жертвы.

Так на лёгком своём корабле, при ветре попутном,

85 Он к горделивым дворцам Миноса надменного прибыл.

Тотчас на гостя глядит желанья исполненным взором

Царская дочь, что жила в объятиях матери нежных,

Средь благовонных пелён своей непорочной постели, —

Миртам подобна она, над струями Эврота возросшим,

90 Или же ярким цветам, под дыханьем весны запестревшим.

Девушка пламенный взор оторвать не успела от гостя,

Как уже чувствует: зной разливается жгучий по телу,

Вглубь, до мозга костей проникает пылающий пламень.

Ты, о безжалостный бог, поражающий сердце безумьем,

95 Мальчик святой, к печалям людским примешавший блаженство!

Ты, о богиня, кому Идалийские рощи подвластны!

О, по каким вы бросали волнам запылавшую деву,

Как заставляли её о русом вздыхать чужеземце!

Как страшилась она, как сердце её замирало,

100 Как от пыланья любви она золота стала бледнее

В час, как Тесей, устремясь с чудовищем буйным сразиться,

Шёл, чтобы встретить конец или славу добыть как награду!

Хоть и напрасно, богам обещая угодные жертвы,

Не позволяла слетать молениям с уст молчаливых,

105 Как необузданный вихрь, что валит дыханием мощным

Дуб, чьи на Тавре крутом под ветром колышутся ветви,

Или же ломит сосну шишконосную с потной корою,

И упадают они, накренясь, исторгнуты с корнем,

Всё, что вокруг, широко своим сокрушая паденьем, —

110 Так и Тесей распластал свирепого, наземь повергнув:

Тщетно воздух пустой полубык бодает рогами!

Тут со славой Тесей обратно идёт невредимый,

Свой неуверенный шаг направляет он ниткою тонкой,

Чтобы, когда Лабиринтом пойдёт, по коварным изгибам,

115 Не заблудиться ему в недоступных для взора покоях.

Но для чего, отступив далеко от замысла песни,

Стану ещё вспоминать, как, родителя дома покинув,

Бросив объятья сестры, объятья матери бедной,

Плакавшей горько о том, что дочь дорогая исчезла,

120 Дева всему предпочла любовные ласки Тесея?

Иль как корабль уносил её к пенному берегу Дии?

Или о том, как супруг с забывчивым сердцем покинул

Вскоре её, когда ещё сон ей сковывал вежды?

Долго она, говорят, кипела душой исступлённой

125 И глубоко из груди исторгала звенящие клики;

То в печали, одна, поднималась на горы крутые,

Острый взор устремив на ширь кипящего моря;

То против трепетных волн бежала в солёную влагу,

Мягкий подол приподняв, обнажив белоснежные ноги.

130 Вот её скорбная речь, последние пени несчастной,

С влажных слетавшие губ, холодевшей слезой орошённых:

«Ты ль, вероломный, меня разлучив с алтарями родными,

Здесь, вероломный Тесей, на прибрежье покинул пустынном?

Иль, обещанья забыв, священною волей бессмертных

135 Ты пренебрёг и домой возвращаешься клятвопреступным?

Или ничто не могло смягчить жестоких решений?