Книга попугая - [99]
Царь дал обет, что никогда не откроет этой тайны жене и вовек не поведает этот секрет супруге. Змея-самец научил его языку животных и уполз в величайшем смирении.
Знай же, что добрый никогда не увидит лица зла, а к злому вовек не придет добрый день!»
«Когда прошла одна стража ночи[184], пришла жена царя, принесла чашу с сандалом и начала растирать царю ноги. Поблизости на крыше[185]находились две ящерицы — самец и самка. Увидав чашу с сандалом, самка сказала своему мужу: „Если ты принесешь мне немного сандала, я тоже натру тебе ноги“.
Царь рассмеялся над смелым замыслом самки, улыбнулся хвастливости ящерицы. Жена царя обиделась и решила, что он смеется над ней.
„О царь, — сказала она, — нехорошо, что ты пролил на меня столько змеиного яда. Почему ты смеешься? Если ты не объяснишь мне причины твоего смеха, не разъяснишь, почему хохотал, я разведу большой огонь и брошусь в него!“»
„Под этим смехом сокрыта тайна, — сказал царь, — под этим хохотом кроется загадка. Тебе эта тайна недоступна, загадка эта не имеет к тебе никакого отношения. Если я раскрою тебе эту тайну и разгадаю загадку, то я тотчас же буду пленен арканом смерти, в то же мгновенье стану пленником когтей погибели“.
Жена принялась браниться и спорить, начала произносить клятвы:
„Если ты не раскроешь мне тайны этого смеха, я непременно сожгу себя, обязательно убью себя!“
Царь не вытерпел и сказал: „Я не считаю возможным, чтобы супруга, с которой я живу столько лет, убила себя. О жена! Если таково твое намерение, выйдем из дома, и я раскрою тебе эту тайну. Раскрыть эту тайну — значит для меня расстаться с жизнью. Сожги меня там, где я умру, а сама ступай куда хочешь“.
Царь попрощался со всеми близкими и вышел из дворца, чтобы умереть. Пришел он к колодцу, где паслись вместе баран и овца. Овца заглянула в колодец, увидала там траву и сказала барану: „Достань мне ту траву“. — „Достать эту траву невозможно, — отвечал баран, — ибо добраться до нее нельзя и броситься в колодец тоже нельзя“. — „Если ты не достанешь мне этой травы, — сказала овца, — я брошусь в колодец и расстанусь с жизнью в этом лишенном воды колодце“. — „Я не так глуп, как этот царь, — воскликнул баран, — и не хочу умирать, чтобы доставить удовольствие жене. Если умрет сто таких, как ты, что мне печалиться?! Если погибнет тысяча подобных тебе, я ничего не потеряю. Я не могу убить себя из-за такой жены, как ты, и не желаю губить себя ради твоего удовольствия. Если я останусь в живых, у меня найдется сколько угодно жен“.
Услыхав эти речи, царь передумал, сейчас же повернул назад, роздал в благодарность подаяние нищим, впредь уже никогда не выполнял желаний жен и весь остаток жизни провел в гареме».
Дойдя до этих слов, попугай обратился к Худжасте с такой речью:
«О хозяйка, ты видела, как царь послушался слов барана и до конца жизни прожил в веселье и радости. Если ты послушаешься моих слов, ты тоже всю жизнь свою проведешь в покое и довольстве. А я скажу тебе следующее: „Вставай сейчас же и ступай к своему другу, не убивай томящегося по тебе мечом томления“».
Худжасте хотела последовать его совету, но телец-солнце тотчас же высунул голову из колодца востока, поднялся дневной шум, утро показало свой сверкающий лик, и идти было уже невозможно…
Рассказ об индийском царе,
у которого был один сын и одна дочь,
и о том, как дети собирались убить отца
Ночь сорок четвертая
Когда золотое седло-солнце положили на Шабдиза[186]запада, а расшитым чепраком-месяцем покрыли гнедого коня востока, Худжасте с пылающим лицом и горящими глазами пришла к попугаю и сказала: «О светоч, оживляющий сердца! О светильник, возжигающий в груди пламя! Пожалей мое бледное лицо! Сжалься над моими красными глазами! Я уже давно хожу к тебе каждую ночь, а толку все нет. Разве ты не слыхал, что некоего мудреца спросили: „Какая разница между тоской мирской и тоской духовной?“ — „Тоска духовная, — ответил он, — это свет сердечный, это радость душевная, она не велит испускать стенаний и не сокращает жизни; тоска же по мирским благам обратна этому, и мы молим господа охранить нас от нее!“
О попугай! Ныне я томлюсь невозможной любовью, это тоска по мирскому благу. По этой же причине я постоянно прихожу к тебе и жду, чтобы ты избавил меня от этой тоски».
«О хозяйка, — ответил попугай, — если ты горюешь о своем возлюбленном, то много горестей прошло и мало осталось. Это горе будет для тебя таким же благословением, каким было горе того царя». — «А что было с тем царем?» — спросила Худжасте.
