Книга попугая - [101]
„А почему ты проявила такую щедрость?“ — спросил царь дочь.
Дочь тоже правдиво поведала все, что случилось, и полностью раскрыла задуманное ею предательство».
О дорогой мой, если корыстные побуждения, сатанинские наваждения, подстрекатель-глупость и зачинщик-тупость толкнут кого-нибудь на злое дело, соблазнят на непохвальный поступок, то счастлив тот, кто вскоре отказывается от этого дела и начинает просить прощения и извинения, ибо упорство в пороке умножает грех, непоколебимость в разврате губит всех!
«На другой день царь в присутствии столпов державы и очей государства возложил царский венец на главу сына, повязал царевичу нагрудник и сделал его своим наследником и полным заместителем. Дочь выдал замуж за одного из равных ему властителей, скрепил брачный договор, а сам удалился в уединенную обитель, вступил в ряды подвижников и отшельников, вместо царства и государства избрал нетребовательность, вместо почестей и славы предпочел уединение, и жизнь его потекла еще спокойнее, чем раньше».
Дойдя до этих слов, попугай обратился к Худжасте с такой речью: «О хозяйка, если ты горюешь о своем возлюбленном, то вставай и ступай к своему другу. Если же ты печалишься о своем муже, топрошло много и мало осталось. Но только прежде, чем муж сможет стать для тебя помехой, осуществи твое желание и не заставляй дольше ждать ожидающего тебя!»
Худжасте хотела последовать его совету, но плясун — небесный свод нагрел бубен солнца, поднялся дневной шум, утро показало свой сверкающий лик, и идти было уже невозможно…
Рассказ об эмире и змее,
о неблагодарности змеи и погибели ее
Ночь сорок пятая
Когда парикмахер-небесный свод поставил золотое зеркало-солнце перед западом, а вооруженный серебряным ланцетом цирюльник-месяц достал свои банки из ларца востока, Худжасте с заплаканными и распухшими от слез глазами пришла к попугаю и сказала: «Глазные мешки мои напоминают куски жареного мяса, кровь сердца затопляет меня. Сегодня ночью я брошусь на улицу и всеми возможными хитростями доберусь до моего друга!»
Попугай, увидав, что волнение ее в эту ночь больше, чем было раньше, беспокойство ее на этот раз сильнее, чем в прошлые разы, испугался, как бы она действительно так не поступила, не бросилась бы на улицу и все его прежние труды не пропали бы понапрасну.
«О хозяйка, — сказал он. — Ты говори такие слова, когда я буду противиться тебе и буду стараться помешать тебе уйти. Сегодня счастливая ночь и удачное мгновение — вставай и иди к твоему другу! Но только нужно, чтобы ты сделала две вещи, свято блюла два завета. Первый — не обманываться там ничьими словами и не доверять своему врагу. Кто доверяет врагу, увидит то же, что тот эмир увидел от змеи». — «А что с ним было?» — спросила Худжасте.
«Говорят, — отвечал попугай, — что однажды некий эмир выехал на охоту. Своим изогнутым, как змея, копьем он поражал тигров, своим подобным змее арканом захватывал в петлю шеи львов. Внезапно приползла змея, извиваясь, как аркан локонов красавцев, и сказала: „О эмир! Помоги мне и защити меня!“ — „От кого?“ — спросил эмир. „От врага, который гонится за мной и бежит за мной следом.“ Эмир отвернул полу, змея заползла туда и кольцом обвилась вокруг его пояса.
Некоторое время спустя пришел человек и сказал: „От меня убежала черная змея. Она, наверное здесь“. — „Сейчас здесь ничего не видно“, — ответил эмир. Человек поглядел влево и вправо, увидел, что змеи нет и следа, и пошел своим путем».
«„О змея, — сказал эмир, — враг твой ушел, недруг твой устранен, теперь иди с миром, ступай своей дорогой“.
„Сама я не уйду отсюда, по доброй воле не расстанусь с тобой, — ответила змея. — Разве ты не слыхал, что не следует обманываться словами врага и не следует доверяться мощному недругу? Почему ты доверился мне? Почему с таким доверием дал мне место у себя на животе? Теперь я обязательно ужалю тебя и непременно погублю тебя“.
„О змея! — воскликнул эмир. — За добро платят добром, за благодеяние воздают благодеянием. Разве ты не понимаешь, какое добро я сделал для тебя, какое благодеяние тебе оказал?“
„Хотя ты и оказал мне благодеяние, — ответила змея, — но оказал его не к месту, хотя и был милостив, но милость эта была неуместной. Человечности можно ожидать только от человека, на благородство можно рассчитывать, только имея дело с людьми. Какое дело змее до благородства — смерть твою не предотвратить!“
Эмир, увидев, что змея навострила зубы, что яд ее никоим образом не уменьшается и что она готовится ужалить его и ввергнуть его в погибель, обратил лицо к небу и сказал: „О творец змей и муравьев! О ты, подающий силу слабым! Ты знаешь, какую услугу я оказал этой змее и что она хочет со мной сделать. Твоя щедрость не дает ни одному благодеянию пропасть понапрасну, с твоей помощью всякое добро утверждается… Дай мне силы сделать с этим мощным врагом то, что он собирается сделать со мной!“
