Книга попугая - [98]

Нахшаби, во всяком деле будь всегда проворен,

Лишь тогда твои желанья скоро смогут сбыться.

Только тот, кто в каждом деле ловок и проворен,

Сможет быстро в этом мире счастия добиться.

«О Худжасте, свет солнца нельзя утаить, любовное волнение не останется скрытым. Из твоих речей мне ясно и очевидно, что пламя, которое бушевало в тебе, уже не таково, каким оно было ранее, что волнение, которое охватило твои внутренности, ослабело. Если ты все еще остаешься при прежних убеждениях и не изменила своих решений, послушайся моих слов и выслушай мои речи. Если ты послушаешься моих слов, то жизнь твоя пройдет в покое и довольстве, как прошла жизнь того царя, который послушался совета барана».

«А как это было?» — спросила Худжасте.

«Говорят, — ответил попугай, — что некогда один великий царь выехал на охоту и вместо лисиц истреблял львов, вместо волков избивал носорогов. Внезапно взгляд царя упал на самку змеи, отличавшуюся среди змей высоким и благородным происхождением. Она предавалась любовным играм и забавам с жалким змеишкой низкого происхождения и от чувственной похоти обвивалась вокруг него. Царь разгневался, ударил ее мечом и отрубил ей хвост, и она так, с отрубленным хвостом, и уползла в свою нору. Когда самец увидел, что она в таком состоянии, он воскликнул: „О самка, какой злосчастный осмелился это сделать? Чаша его жизни наполнилась до краев! Какой несчастный дерзнул так изувечить тебя?“ — „Царь этого города“, — ответила самка. — „А по какой причине?“ — „Я валялась в пустыне и наслаждалась, взгляд его упал на меня, он влюбился в меня, подошел ко мне и сказал: „О змея, все твое тело — локон и родинка, все твое существо — краса и прохлада! Твоя прелесть повергла меня в мрак, твоя чернота заставила покраснеть мои глаза. Нельзя ли устроить так, чтобы ты разрешила мне сблизиться с тобой и осуществила мои желания?“ — „О царь, — ответила я, — хотя ты и властелин над своим родом, но мой муж тоже государь своего рода. Не следует заглядывать нескромным взором в гарем себе равного, не следует совершать таких поступков“. Но он не обратил внимания на мои слова и хотел схватить меня и осквернить подол моей скромности. Я бежала от него, он ударил меня мечом и так изуродовал и опозорил меня“.

Самец разгневался от этих слов и сказал: „Что этот царь — слабоумен? Не знает он разве, что я обладаю растворяющим силу ядом, не ведает о моих раскалывающих наковальню укусах? Посмотришь, как сегодня вечером я развею его прах, как волью в него свой яд, каким образом отомщу ему и как отниму его жалкую жизнь!“

Когда страшный дракон-день уполз в пещеру запада, а черная змея-ночь высунула голову из корзины небосклона, змея-самец заполз в опочивальню царя, чтобы отомстить ему. Около ложа царя стояла корзина с цветами, и он спрятался там: когда он, мол, протянет руку к цветам, я ужалю его своим жалом. Таково возмездие за насилие, таково наказание за сладострастие».

Нахшаби, свою руку стремись придержать,

Чтоб ее свод небесный не мог отрубить.

Кто насилия руку протянет, того

Меч судьбы может в то же мгновенье убить.

«Когда прошло несколько часов ночи, пришла жена царя и хотела разделить с ним ложе. Царь прикрикнул на нее: „Пойди прочь отсюда и больше не показывайся мне на глаза. Я никогда более не буду любить женщин, ни одной жены не подпущу к себе. Сегодня я видел, как самка змеи предавалась любовным играм и ласкам с жалким змеенышем и готовилась удовлетворить свою похоть и замарать развратом подол своих дней. Я от гнева ударил ее мечом, но — увы! увы! — только отсек ей хвост, и она живой уползла от меня“.

Эти слова оскорбили жену царя, и она тотчас же удалилась. Когда самец услышал эти речи, он сказал: „Проклятие да постигнет эту самку! Что она сделала, а что сказала мне! Хорошо, что я не ужалил царя и не пролил на него яд моей самки!“

Самец выполз из корзины и поклонился царю. Царь спросил: „Змея, если ты приползла, чтобы ужалить меня, что же ты кланяешься? А если пришла служить мне, как смела войти без спросу?“ — „Я самец той самой самки, — отвечала змея, — которой ты сегодня отрубил хвост. Она совершенно по-другому передала мне, почему ты это сделал, и я пришел сюда, чтобы отомстить за ее отрубленный хвост. Однако из твоего рассказа явствует, что вина на ее стороне. Ты отрубил ей только хвост, а я, когда вернусь назад, откушу ей и голову, чтобы все в мире знали, что тот, кто возвеличивается пороком и развратом, утратит голову. Теперь же, о царь, попроси у меня что-нибудь, чтобы я по мере возможности мог услужить тебе, по мере сил мог бы отблагодарить тебя!“»

Нахшаби, благодарным старайся ты быть,

Бремя долга на шее, мой друг, велико.

За добро разве сможешь ты всем отплатить?

Одарить благодетеля нам нелегко!

«„О друг, — молвил царь, — мне хотелось бы понимать язык всех животных“. — „Я пущу в ход одно средство и применю один способ, благодаря которому ты будешь понимать язык всех животных. Но только в этом деле кроется великая опасность, а именно: если ты когда-нибудь обмолвишься жене своей про эту тайну или откроешь ей эту загадку, ты тотчас же будешь убит“.