Книга попугая - [48]

Нахшаби, любовь — сплошное нетерпенье,

Хоть она наружно мягкости полна.

Невозможно слить с любовию терпенье:

Терпеливая любовь была б странна!

«О Худжасте, — ответил попугай, — то, что ты иногда приходишь ко мне за наставлением, по временам советуешься со мной, тебе не повредит. Ибо тот, кто ищет поучения, увидит то же, что и тот старец, тот, кто советуется в делах, найдет то же, что нашел тот брахман!» — «А что они нашли?» — спросила Худжасте.

«Говорят, — ответил попугай, — что некогда жил царь, мудрый и разумный, ученый и рассудительный. Случилось ему как-то раз устроить празднество в честь своего сына. Хотел он довести угощение до такой степени, до какой не доводил его никто до него. Поэтому он приготовил все необходимое для угощения и раскрыл врата гостеприимства. Он хотел, чтобы земля и вода пришли на его пир, обитатели суши и влаги были его гостями. Начал он держать совет с визирями дворца и сказал: „Я хочу, чтобы пир этот достиг крайних пределов пышности и хочу позвать в гости на пир само море, ибо море по сану своему похоже на царя, и поэтому, если кто-нибудь увидит во сне море, толкователи говорят, что этот сон имеет отношение к царю“. — „Прекрасно, — ответили все, — ты ныне такой властитель, что из стыда перед твоей щедростью растеклось могущество моря и из страха перед всадниками твоими его всадничков[96]охватила дрожь. Разве море так мощно, что может пренебрежительно отнестись к твоей чести и не прикатит стремительно на приглашение твое сюда свои волны?“»

Вещь ужасная — царская мощь, Нахшаби,

Даже львиное сердце пред нею дрожит.

Мощь царей — это страшное пламя: ты знай,

Что и море воды это пламя лишит.

«Затем царь позвал мудрого старца, хитрого брахмана, который славился в его царстве основами мудрости и пользовался всеобщим уважением за глубокое знание правил мудрости, и сказал: „Пойди к морю, доставь ему мою весть и скажи: „Случилось нам устроить пир в честь нашего сына: если ты соблаговолишь пожаловать к нам и придашь нашему пиру полноту великолепием твоим, ты заставишь блистать устои дружбы и освежишь основы единения. Просим мы тебя, вместе с вельможами, столпами державы, всеми постельничими и всеми правителями, как-то: морскими змеями, китами, крабами, черепахами, лягушками, крокодилами и обитателями раковин, подарить веселье здешней стороне и всех нас озарить своим появлением…“ Но только, брахман, необходимо, чтобы ты вернулся на третий день и привел с собою море, иначе прольется твоя кровь и ты будешь лишен жизни“.

Когда брахман услышал эти речи и выслушал эту весть, его охватила дрожь. Пошел он домой и сказал своей жене: „Царь поручил мне пригласить море!.. Что это за нелепая мысль овладела его разумом?! Что за безнадежная мечта укрепилась в его сердце?! Чьим гостем бывало когда-нибудь волнующееся море?! Может ли оно прийти к нему в гости?! В чей дом приходил когда-либо бурный океан?! Может ли он прийти к нему в дом?! Какими весами и какой чашкой можно взвесить тяжесть неба?! В какое помещение вместить все пожитки моря?!“»

Нахшаби, твои желанья до чего дойдут, скажи?

И твое терзает сердце невозможная мечта…

Нет, руке твоей, мой милый, с талисманом не дружить,

Ведь в дворце небес высоком не поселится никто!

«„Это хитрость, — продолжал он, — придуманная, чтобы убить меня, предлог, изобретенный, чтобы погубить меня. Отсюда до моря путь в целый месяц, как можно попасть туда за три дня? Как можно привести столь огромное море? Я не могу решиться на такое дело и не в состоянии привести море. Если царь убьет меня, он убьет невинного, прикончит неповинного, а кровь невинного никогда не проливается понапрасну, страдание притесненного несет неминуемые последствия…“»

Нахшаби, притесненье — великий позор.

Вместо сахара можно ли пробовать яд?

Притеснители то испытают всегда,

Что терпел притесненный, так все говорят…

«Когда брахман в отчаянии вымолвил эти слова и в мыслях своих уже видел, как льется его кровь под рукой палача, западный ветер, гонец моря, подхватил эту весть и передал ее рыбе, рыба же оповестила об этом море. Море дрогнуло в своих глубинах, поднесло руку к устам и молвило: „Не годится, чтобы неповинный был казнен из-за меня и на меня пала бы из-за этого вина“».

Великий Аллах! Были некогда времена, когда таким образом охраняли одного брахмана, теперь же настало время, когда ученых уже более не берегут!

Нахшаби, что за время настало теперь!

Мы — Иосифы все, мир колодцем нам стал.

Если час должен страшный для мира настать,

Не придет день страшнее, чем ныне настал.

«Море созвало семьсот различных образов, находившихся под его властью, и обратилось к главе их — морскому змею с такой речью: „Царь поручил брахману пригласить меня, он же не решается на такое дело и не может прийти к нам. Не годится, чтобы его постигла беда и грех убийства брахмана лежал на мне. Ступай и скажи брахману: „Не тревожься, я принимаю твое приглашение, услышал твой зов. Со спокойным сердцем иди сюда, и мы вместе отправимся к царю, забрав с собой драгоценные дары“.

„Я пойду и готов выполнить приказ, — ответил морской змей, — но только я — зверь великого роста и причудливого облика, большой длины и внушительной ширины. Всякий, кто увидит меня, растеряется, более того, упадет и потеряет сознание. Как же я снесу послание, если у людей нет силы смотреть на меня и они даже говорят, что в мире нет существа больше морского змея, все обитатели моря страшатся его, а сам он никого не страшится?! В день он съедает столько-то тысяч морских животных. Говорят, что в зимнее время, в студеные дни он в одно место упирается головой, в другое хвостом, приподымает туловище на воздух и греется у огня солнца. Кто смотрит на него издали, думает, что это радуга. Когда он снова опускается в море, там не остается ни единой капли воды, которая не содрогнулась бы от этого толчка. Когда он умирает, жителям моря достается обильная пища и рыбы проводят много месяцев, питаясь его мясом“».