Книга осенних голосов - [12]

проходимец, поэт и бэдбой.

ее ангел почти бескрыл

в человеческой мясорубке.

он вчера еще рифмами крыл,

а сегодня бросает трубки.

моя девочка, скоро зима.

хватит думать о той весне.

если вдруг опротивеет тьма,

ты посмотришь – и выпадет снег.

если вдруг опротивеет день,

если станет, как в штате Айова,

ты запрыгнешь в метрополитен —

и, конечно, на Воробьевы.

вспоминать и курить и молчать,

копошиться в утробе лет.

помнить запах его плеча

и пытаться забыть силуэт.

моя девочка снова тиха.

снова осень по календарю.

умоляю, не верь стихам!

я тебе как поэт говорю.

«Благодарна: внутри – too much…»

благодарна: внутри – too much.

мое сердце – в хромом пике,

этот наглый упругий мяч

в невозможно красивой руке.

благодарна барьерам стен

(все барьеры у нас в голове):

ночью – всмятку мозг и постель,

а на завтрак – его «привет».

благодарна, что сквозь меня

смотрит, будто бы не у дел.

четверть года бояться обнять,

в двух шагах дрожа, – не предел.

благодарна, что все еще

в вечной драме to be – not to be

я способна, способна – вот черт! —

слишком сильно кого-то любить.

«Роллеры машут крыльями, будто на юг…»

роллеры машут крыльями, будто на юг.

я собираюсь с силами, будто на север.

плеер в ушах – моя личная Гамаюн.

я разучилась дышать в унисон со всеми.

эта река в огнях приглашает жить:

здесь умирает тяжесть домов высотных

в вечности талых льдов. она принадлежит

женщине-тайне, в чьей сказочной подворотне

быть ослепленным и пойманным в свете фар —

адреналин и раж для почти любого.

это как взять свою лучшую верхнюю фа

в пафосном зале бессмертного Карнеги Холла.

чуткость и страсть – вихрастая голова,

это безумие в ней: подождать и в омут.

ради нее извивается муть-Москва,

чтоб она пела по нервам всему живому,

и полноводный голос чтоб не стихал…

теплый квадрат окна потемнел в квартире.

дремлет поодаль, свернувшись змеей, река.

женщина-тайна спит. сладких снов Земфире.

«Мне нравится, что вы больны не мной…»

мне нравится, что вы больны не мной,

а я – чуть нерешительнее танка.

мне нравится, что я больна Невами,

а в бронхах так и плещется Фонтанка.

мне нравится срываться, городам

дарить свою свободу и бессилие

и понимать, что вас я не отдам.

как слезно бы об этом ни просили.

мне нравится, что вы кричите мне

всей сдержанностью взгляда-полужеста,

что вам в муниципальной тишине

не скажут: «поцелуйте же невесту».

спасибо вам всем сердцем, но без рук,

чтоб вдруг вы не подумали дурного,

за то, что засыпаю поутру,

лишь только забывая вас по новой.

я вру и не краснею, без волны.

земля – тяжелой твердью под ногами.

я в бешенстве, что вы мной не больны.

и на ножах с обеими Невами.

«Мой герой распыляет hugo…»

мой герой распыляет hugo

на прожилки красивой шеи.

мы невидимы друг для друга —

для меня мой герой совершенен.

бледной коже не нужно юга.

лед во взгляде дробит стекло.

я смотрю на него как на друга —

иногда прошибает: неплох…

я стараюсь дышать ровнее —

он легко соблюдает границы.

но вдобавок к прекрасной шее

у него, черт возьми, ресницы!

идеально очерчены скулы.

непосредственная улыбка.

я из сытой и стильной акулы

превращаюсь в наивную рыбку.

замыкаюсь в порочном круге.

но его не смутит вопрос

о парфюме. «да, это hugo».

мой герой – идеальный босс.

«Между мной и всеми ними…»

между мной и всеми ними —

пропасть величиной с Огайо.

моя грусть потеряла имя,

она стала совсем другая.

я влюбляюсь в уличных мимов

на минуту, как навсегда.

ради красок лица без грима

я готова себя отдать

за улыбку, печаль и даром.

ощущение быть живой —

на кусочки хрустальным шаром

разлетаться по мостовой,

по булыжникам в Камергерском…

да, во мне слишком много крови.

у меня слишком много сердца,

и от этого вечно кроет.

мои сны – на полотнах Магритта,

я летаю над темной Москвой,

я и Мастер, и Маргарита,

я преступник и городовой.

и без разницы, что нет награды.

и без разницы, что в конце.

на Кузнецком на летней веранде

я почти что познала дзэн.

этот город и гол, и жарок.

я уже не вернусь назад.

это мой предсмертный подарок,

это мой идеальный ад.

«Если эспрессо, то залпом…»

если эспрессо, то залпом.

не из-за горечи. вкусно.

если бросать, то внезапно.

если рубить, то с хрустом.

если спускать до копейки —

то непременно красиво.

если просить об опеке —

то у недюжинной силы.

если рыдать, то в голос.

если сбегать, то в Питер.

если под плеть, то голой.

вы же не запретите

жадно везде соваться,

быть озорным мальчишкой.

если страдать, то в двадцать.

если любить, то слишком.

«Твои слова смешались с кровотоком…»

твои слова смешались с кровотоком.

проникли прямо в сердце. ядовито.

немного подлатаю жилы тонкие —

и втридорога двину на «авито».

а кто-то купит, будет даже счастлив:

«смотри, почти что новое!» как будто,

забыв свою глухую непричастность

к его грехопадениям и смутам.

и будет радоваться сбоям пульса,

смотреть благоговейно-неподвижно,

вдыхать тепло, шептать «ты не волнуйся,

я никогда не брошу не обижу».

он будет безопасным и надежным.

удачная продажа. не болит. и

я успокоюсь. вот тогда, возможно,

с тобой мы наконец-то будем квиты.

«Весна выгоняет пары…»

весна выгоняет пары

из кинотеатров.

в подземке не строят гитары.

без медиаторов

от трения рвутся волокна

твердеющей кожи.

и ты во мне. крепко. плотно.

«да, я тебя тоже»

«…поезда позади – и что же?»

поезда позади – и что же?