Книга осенних голосов - [10]

и умножающий знание умножает печаль.

Соломон

Но мщение судеб пророкам:

Все знать – и ничего не мочь.

Дмитрий Мережковский

Я – иная. Я пророчу:

горе вам и горе мне!

Птицы, выклюйте мне очи:

Троя славная в огне!

Изведите, боги, брата.

Он – погибель, я – пророк!

Перед тем и ляжет Спарта,

в ком бежит любовный ток.

Он с Еленою в дороге —

шлите бурю кораблю!

О, убейте брата, боги,

или я его убью!

Знаю: Трое нет спасенья.

Слышу, слышу голоса…

О, лишите, боги, зренья!..

Море, в море – паруса.

Кони, копья – рой за роем —

нет воды и нет земли!

Перед теми ляжет Троя,

чьи сжигали корабли.

Расцветает зло и жутко

пурпурный цветок – огонь.

Им, лишившимся рассудка,

деревянный нужен конь!..

… И душа, придя в сознанье,

успокоится едва ль…

Не давайте, боги, знанье

умножающей печаль…

9 Елене

О юноша, любить – как это мало.

Хоть жжет напев уста тебе – забудь,

что ты запел. Проходит все на свете.

Райнер Мария Рильке

Вернись, Елена, пока не поздно.

Еще твой муж не стучался в дом.

Не покидают так подло гнезда,

не все так плохо в краю родном.

Любила руки, знавала ласки,

и тело помнит: из двух в одно —

в тот душный омут и в плен тот вязкий —

все глубже, глуше – на дно, на дно…

… на дно оврага, той жадной ямы,

что переходит в троянский ров —

дар Афродиты… и смерть Приама —

один из брачных тебе даров.

Мир, не видавший кровавых зарев,

едва ли всполох тебе простит,

разъявший небо, и запах гари,

и этот горький любви мотив,

прах легендарных своих героев…

Любовь в сравненье с бедой – каприз…

Вернись, Елена! Спаси ты Трою,

коль не спасает ее Парис…

10 Ифигения

Ветер, ветер —

На всем божьем свете!

Александр Блок

Прийти для ветра в этот алчный мир —

соленою слезой, щепоткой пыли —

чтоб паруса – вздувались, греки – плыли

и славили божественный эфир.

Для сквозняка явиться. Чтоб испить

свой день последний, солонее соли, —

вина пьяней последний день на воле —

чтоб парусам – вздуваться, грекам – плыть.

Забыть отца, и мать, и речь, и дом

для диких скал обветренной Тавриды

и в жрице ненасытной Артемиды

не узнавать себя уже потом…

Рассеяться – как ветер по лесам…

Елена – грекам, ветер – парусам…

11 Лаодамия

Все так же, так же в морскую синь

Глаза трагических героинь.

Марина Цветаева

В моей крови – твоя река.

Мой мир оглох без слов и песен.

И, превратившись в память, тесен

стал этот мир. Издалека

гляжу на сорок кораблей —

бессмертие в Эгейском море…

На гибель верную – о горе! —

когда-то стала я твоей!..

На краткий миг – на три часа —

явить твой стан давно не гибкий…

О мужество, что горше пытки, —

взглянуть в незрячие глаза!..

Танцуй, пылающий цветок!

Лоза сухою стала веткой.

И так случается нередко,

когда заглохнет кровоток.

Греми, тяжелая река,

стреми невидимые воды,

где ни прощенья, ни свободы

не обещают берега…

12 Андромаха. Мольба о крыльях

Но в полдень, в час наитяжелый снова

взбурлило море и на тот же берег

дельфина выбросило – он был мертв

и окровавлен.

Райнер Мария Рильке

В горницах ли, в гробницах —

мне все равно, где быть.

Жизнь умерла в глазницах

вместе с простым – «любить».

Красную вижу Трою

даже в кромешной мгле.

Пусть и меня зароют

в мертвой моей земле.

Руки навек вкруг шеи —

их не разнять врагу…

Только одно умею:

верною быть могу.

Облако дождик носит,

яблоня носит плод…

Что же никто не спросит,

как мой сынок растет?

Нежная, глажу, глажу

Гектора – пусть уснет…

Не изменила даже

мужнин прекрасный рот

смерть, что во мне пустыней…

тихого упокой…

Руки мои пустые —

надобы никакой…

В горницах ли, в гробницах…

в муках тем птицам биться —

в Троях своих, в Путивлях —

в вечной мольбе о крыльях.

13 Брисеида. Плач по Ахиллу

Я с тобой до ржавых глин…

помни жаркие ладони,

ночи, синевы бездонней…

я – одна и ты – один…

Мне не знать иных имен —

лишь твое, что ветер носит,

рот мой немо произносит…

это имя – вне времен…

Жалоба бездомных губ,

одичалых и голодных,

пьяных от тебя, свободных…

как губам ты этим люб!..

В крик изодрана гортань…

у простершейся над степью

по тебе и очи слепнут…

слез в очах ослепших – всклянь…

Будешь ты стрелой сражен…

будет город в прах сожжен…

но не будет, боги, равной

мне, счастливейшей меж жен…

14 Филлида

Мрачна фракийская земля.

Окутан берег в муть и морок.

И в полнолунье слишком горек

вкус миндаля.

Миндаль, одетый в цепкий

плющ,

давно не помнящий Филлиду,

пропитан болью и обидой…

вкус вездесущ.

И с тенью Тартара в очах,

еще не верящий в потерю,

твой Демофонт шагнул на

берег…

миндаль зачах…

И о́бнял омертвелый ствол,

как о́бнял бы свою Филлиду,

когда бы о́тнял у Аида…

миндаль расцвел.

15 Навсикая

Я открывал

Вечно женское только в тебе,

Навзикая…

Егише Чаренц

Пена у ног морская.

Девушки встали в круг.

Ласточкой Навсикая

в стае своих подруг.

Весело, звонко скачет

и по волнам скользит

солнцеподобный мячик.

Солнце вошло в зенит.

Из травяной постели,

словно соленый бог,

с тиной на стройном теле…

Только один глоток

соли, что жгуч и сладок…

Взгляд, что с небес огонь…

В шепоте мягких складок

путается ладонь…

Водоросли, ракушки

мне б по одной снимать…

В спальне пустой подушки

жадно потом сжимать…

Только одно касанье…

запах его волос…

Сущее наказанье:

ветер корабль унес

в старость, где Пенелопа,

и возвратит едва ль

голос, как моря ропот,

губы его – миндаль…

Долго белье стираю —

надо бы поскорей…

…Помнит все Навсикая.

Спит еще Одиссей…

16 Пенелопа

Ослепла даль. И горизонт линялый