Книга о любви - [15]

Именно тогда Вейллант и подключился к работе в рамках исследования Гранта. Сама протяженность исследования вызывала у него большие надежды. “Получить возможность изучать прошлое испытуемых за много десятилетий, все равно что заглянуть в телескоп Паломарской обсерватории”, – сказал он в 2009 году в интервью Джошуа Вольфу Шенку для журнала Atlantic. Но в то же время испытуемые его разочаровали, по крайней мере в начале работы. “Я не понимал, какой смысл изучать здоровых людей, – сказал он. – Мне казалось, что норма не представляет интереса”. Однако, просмотрев истории испытуемых, Вейллант понял, что, несмотря на принадлежность к высшему классу, жизни этих людей полны тревог, страхов и болезней. В этом у него было с ними много общего. Их отобрали для исследования за то, что они выглядели здоровыми и счастливыми – самыми благополучными молодыми людьми самой благополучной страны в мире. Но вскоре Вейллант понял, что никто из них не был в жизни безоблачно счастлив. “Читать их истории было все равно, что читать Толстого или пьесы Юджина О’Нила[137], – объяснял он мне. – Что ни жизнь, то драма. Я не мог оторваться от этого занятия”.

Вейллант не случайно обратился к литературе, чтобы описать свои впечатления. Исследование Гранта изначально ставило перед собой цель поверить пестроту жизни алгеброй строгих измерений, найти биологические факторы, которые определяют, будет ли человек здоров, богат и счастлив. Но никаких формул для предсказания будущего благополучия вывести не удалось, и Вейллант понял, что пора менять подход. “Человек не сводится к дырочкам в перфокарте для IBM”, – заметил он, подразумевая способ хранения данных, использовавшийся на заре исследования Гранта. Вместо того чтобы пытаться втиснуть испытуемых в рамки строгих формул, измеряя их черепа, мошонки и давление, Вейллант рассматривал их как сложных литературных персонажей. Ему было интересно услышать их истории, поэтому его интервью с испытуемыми начинались с длинного списка открытых вопросов. Он расспрашивал их о женах и любовницах, о детях и коктейлях, о любимых развлечениях и о том, как они справляются с горем и отчаянием.

Эти интервью перевернули всю работу в рамках исследования Гранта. Если раньше обследования представляли собой рутинные замеры физических параметров – ведь предполагалось, что судьбу человека определяет его тело, – то Вейллант превратил их в психотерапевтические сеансы. Испытуемые почти всегда отвечали откровенно, радуясь возможности излить душу и одновременно внести свой вклад в науку. Ответы подтвердили предположения Вейлланта: испытуемые средних лет признавались, что ни деньги, ни успех не сделали их счастливыми, не помогли им обрести смысл жизни. В одном из ранних пространных описаний своей работы по программе Гранта Вейллант с одобрением цитирует выводы из другого многолетнего исследования. “В ходе оценки не было выявлено ни одного человека, чья жизнь была бы совершенно безоблачна, – писал он. – Даже тем, кому повезло больше других, приходилось в жизни преодолевать трудности и отчаяние”[138].

Печальная истина – всем приходится бороться и страдать – подвела Вейлланта к его первому открытию: психическое здоровье человека зависит от того, как он справляется с трудностями. У тела есть механизмы самозащиты: при кровотечении кровь сворачивается, порезы заживают, образуя шрамы. Вейллант предположил, что аналогичные защитные механизмы есть и у психики: они помогают справляться со стрессом или травмирующими переживаниями. В психоанализе такие механизмы называются адаптационными защитными механизмами. Среди таких механизмов он выделяет психотические, например паранойя или галлюцинации, инфантильные и невротические, которые способствуют развитию ипохондрии или наркотической зависимости. Но есть и здоровые механизмы адаптации, которые Вейллант окрестил “зрелыми”, например юмор, сублимация, альтруизм[139]. Вместо того чтобы топить печаль в вине, можно вернуть себе бодрость духа, помогая другим, или излить свои переживания в грустных стихах. “Основной признак, позволяющий отличить такие механизмы, лежит на поверхности, – утверждает Вейллант. – Зрелые механизмы защиты всегда обращены на других людей. Они помогают вам помогать другим. Незрелая же защита, напротив, приносит сиюминутное удовлетворение, но пускает под откос всю вашу жизнь и портит отношения с окружающими. – Тут он ненадолго замолкает и произносит фразу, будто приготовленную специально для меня: – Суть любви в понимании, что благо другого человека превыше вашего собственного. В ближней перспективе это самое трудное. В дальней – самое интересное”.

Из этой теории душевной жизни вытекает очевидный вопрос: если психическое здоровье зависит от механизмов адаптации, от чего зависит, какие механизмы мы выбираем? Почему одни люди стремятся отвечать ударом на удар, а другие творят искусство? Почему одни заводят интрижки на стороне, а другие находят утешение в семье? И вот тут пригодилось исследование Вейлланта, которое дало целый пласт новых данных в доказательство теории привязанности. Если Фрейд утверждает, что наши защитные механизмы связаны с детскими сексуальными влечениями, то Вейллант пришел к выводу, что в действительности эти механизмы формируются отношениями с окружающими людьми. По его словам, то, как мы поведем себя в трудную минуту, зависит от того, как складывались наши отношения с теми, кого мы любили, и теми, кто любил нас. Привязанности – основной источник внутренних сил. “Семьдесят пять лет и двадцать миллионов долларов, потраченные на программу Гранта, привели, по крайней мере с моей точки зрения, к выводу из трех слов, – пишет Вейллант. – Счастье в любви. Точка”