Жил-был молодой психиатр по имени Гектор, и был он не очень собой доволен.
Хоть Гектор и был собой недоволен, но все-таки выглядел как настоящий психиатр: носил маленькие очки в золотой оправе, придававшие ему вид интеллектуала, и умел выслушивать собеседников с задумчивым выражением лица, время от времени произнося «м-м-м…». У него даже имелись небольшие усики, которые он покручивал, когда усердно размышлял.
Его кабинет тоже был похож на кабинет настоящего психиатра: там стоял диван, казавшийся старинным (подарок мамы по случаю начала врачебной практики), копии египетских или индийских статуэток и большая библиотека мудреных книг, в том числе несколько настолько мудреных, что Гектор их и не читал.
Люди охотно шли на прием к Гектору, и не только потому, что он выглядел как настоящий психиатр. Помимо этого он владел секретом, известным хорошим врачам, которому, однако, не учат в институте: его действительно интересовали люди.
Когда человек впервые приходит к психиатру, он, как правило, немного смущается. Боится, как бы его не приняли за психа, даже если знает, что доктор и не такое видал. Или же опасается, что его случай покажется недостаточно серьезным и его пошлют куда подальше. Но поскольку он уже записался на прием и пришел к врачу, то решается рассказать о своих мелких странностях и маниях, о необычных мыслях, посещающих его, которыми он ни с кем не делится, хотя они его очень мучают, о своих страхах и печалях, мешающих ему жить. Еще он волнуется, что не сумеет все связно изложить и покажется надоедливым. И иногда, следует признать, у психиатров действительно бывает скучающий или усталый вид. С непривычки даже может показаться, что они вас не слушают.
Но с Гектором такого почти никогда не случалось: когда пациенты рассказывали о своих проблемах, он глядел им в глаза, кивал головой, подбадривал, изредка произносил «м-м-м…», «м-м-м…», покручивая усики, а иногда даже восклицал: «Погодите!.. Объясните мне. Я не совсем понял». Если не считать тех дней, когда он уставал по-настоящему, люди чувствовали, что Гектор правда слушает их и даже находит их историю интересной.
Поэтому они снова и снова возвращались к нему, записывались на прием, рекомендовали его друзьям, рассказывали о нем своему семейному доктору, а тот посылал к Гектору новых пациентов. И вскоре Гектор начал проводить целые дни, выслушивая людей, и платить большие налоги, несмотря на то что брал с пациентов не так уж много. (Мама все время говорила ему, что следует увеличить гонорар, но он стеснялся.)
Он просил за свои консультации меньше, чем, например, мадам Ирина, весьма известная ясновидящая. Между тем она ему говорила:
— Доктор, вы бы повысили тариф.
— Ох, где-то я уже это слышал, — отвечал Гектор.
— Я говорю с вами как мать, доктор, я вижу, что для вас лучше.
— Кстати, как у вас с этим сейчас?
Здесь нужно вам объяснить, что мадам Ирина пришла к Гектору, потому что перестала видеть будущее. Она так переживала из-за одного господина, который бросил ее, что даже утратила свой дар. Но, будучи женщиной изворотливой, все же ухитрялась сообщать клиентам что-нибудь интересное. С другой стороны, поскольку честность тоже была ей не чужда, мадам Ирина страдала от своей неспособности видеть грядущее так же ясно, как раньше. Тогда Гектор дал ей таблетки для тех, кто слишком сильно грустит, и она снова понемножку начала видеть.
Гектор не знал, как относиться к своей популярности.
Вообще-то он имел успех не только потому, что умел выслушивать людей. Помимо этого, он владел некоторыми профессиональными приемами.
Во-первых, умел отвечать вопросом на вопрос. Например, когда его спрашивали: «Как вы думаете, доктор, я из этого выпутаюсь?», он отвечал: «А что для вас означает „выпутаться“?» Такая реакция вынуждала человека задуматься, и тем самым Гектор помогал ему самостоятельно найти выход из положения.
Во-вторых, он хорошо разбирался в лекарствах. В психиатрии это довольно просто, потому что в ней используют всего четыре основных типа лекарств. Таблетки, которые следует принимать, когда слишком грустно, — антидепрессанты. Таблетки на тот случай, когда очень страшно, — анксиолитики. Таблетки от совсем уж странных мыслей и голосов, которые слышат некоторые, — нейролептики. И наконец, пилюли, позволяющие избежать чересчур высоких взлетов и резких падений, — регуляторы настроения. Правда, в жизни все несколько сложнее, потому что для каждого типа лекарств есть не менее десятка разных марок со специально придуманными забавными именами, и психиатр должен выбрать ту, что подойдет лучше всего именно вам. Лекарства чем-то похожи на десерты: не все любят одинаковые сладости.
И наконец, если лекарства не срабатывали или пациенты просто в них не нуждались, Гектор прибегал еще к одному способу им помочь — к психотерапии. Это сложное слово на деле означает простую вещь: помогать людям, выслушивая их и беседуя с ними. Только обратите внимание: это не такие разговоры, как те, что мы ведем каждый день, а беседы по специальной методике. Как и в случае с таблетками, существуют разные виды психотерапии, причем некоторые изобретены людьми, умершими давным-давно. Гектор же обучился психотерапии, которую придумали люди пока еще живые, хотя и весьма немолодые. Согласно этой методике, психиатр обсуждает с пациентом его проблему, что многим уже само по себе очень нравится, особенно тем, кто прежде имел дело с психиатрами, которые почти не разговаривали с ними, и это их очень огорчало.
