— Я советую вам хорошо подумать, — сказал поверенный, в очередной раз вытирая лицо платком. Платок был огромным, клетчатым, и сам поверенный тоже был огромным и… клетчатым.
Желтый костюм в зеленую клетку.
Рыжий галстук тоже в клетку.
И рубашка.
— Что? — переспросила Жанна, и поверенный вздохнул:
— Подумать. Хорошо. — Сложив платок, он убрал его в нагрудный карман и уставился на Жанну тусклыми серыми глазами. Впрочем, сам взгляд был цепким, настороженным, и Жанне с каждой секундой становилось все более неудобно. Она ерзала, вздыхала, подыскивая подходящий предлог, чтобы сбежать, но предлог не находился, и Жанна ждала.
От нее требуют ответа прямо сейчас?
А она понятия не имеет, что ответить. Бабушка, которую Жанна знать не знала и вообще, честно говоря, думала, что та давным-давно мертва, вдруг вспомнила о внучке и пожелала увидеть.
Познакомиться.
Наладить, как выразился поверенный, утраченные связи и воссоединить семью.
Семья в лице Жанны грядущему воссоединению радоваться не спешила. У семьи имелось множество собственных проблем, куда более насущных…
— Боюсь… — наконец сумела выдавить Жанна, которая в обществе людей крупных всегда чувствовала себя неуютно, а поверенный был на голову выше ее и шире вдвое. — Боюсь, я вынуждена отказаться… в ближайший месяц… в ближайшие месяцы у меня нет возможности… я должна…
Жанна тихо ненавидела себя за эту вот беспомощность, за растерянность, за то, что мнется, пытаясь что-то объяснить.
— Вы должны зарабатывать деньги. — В глазах поверенного мелькнула… брезгливость?
Или насмешка?
— Да, — сказала Жанна, стиснув бумажную салфетку. — Именно так… а вы…
— Я многое о вас знаю. — Поверенный откинулся в кресле, массивном и весьма удобном для людей крупных. — Жанна Васильевна Уртинская, двадцати пяти лет от роду. Образование высшее, педагогическое. В настоящий момент вы работаете продавцом в супермаркете, а заодно подрабатываете уборкой подъездов… Печально для молодой женщины, но обстоятельства и вправду невеселые.
Он говорил обо всем спокойно, отстраненно, но Жанна стиснула кулаки, пытаясь сдержать вовсе не характерный для нее гнев.
— Вы стали жертвой брачного афериста. Взяли для него в банке кредит и, если не сумеете его выплатить, останетесь без квартиры. Все верно?
— Да.
Это короткое слово стоило Жанне немалых нервов.
— Вы много работаете, но эта работа… — Поверенный — а ведь он представлялся, но имя его выскользнуло у Жанны из памяти — щелкнул пальцами. — Малооплачиваемая. Грязная.
— Какая есть.
Папа говорил, что не стоит стыдиться своей работы. Работа, какая бы ни была, лучше безделья. Впрочем, слабое утешение.
— Какая есть, — задумчиво повторил поверенный. И снова во взгляде его мелькнуло… Что? Сочувствие? Сомнительно, чтобы этот человек способен был кому-то сочувствовать. — Вот.
Он достал из кармана бумажку.
— Что это?
— Чек. — Поверенный подвинул его к Жанне пальцем. — Этого хватит, чтобы закрыть вопрос с кредитом. Ваша бабушка, Жанна, очень и очень состоятельная дама. И она не привыкла отказывать себе в мелочах…
— Это мелочь?!
Чек. На сумму, которая… хватит… и на кредит хватит, и на проценты, которые, казалось, были больше кредита… и еще останется…
— Для нее — да. Для вас — нет. Но если вы поведете себя правильно, то в скором времени и для вас подобные суммы будут мелочью… — Теперь он заговорил иначе: мягкий рокочущий голос, который обволакивал. И сумма на чеке гипнотизировала.
Жанне столько не заработать.
Она ведь не дура, она… она пытается мыслить практично, хотя это-то у нее никогда толком не получалось, но она пытается. И подсчитывает выгоду.
— Что от меня требуется?
Душу продать?
А почему бы и нет? Жанна живо представила, как этот клетчатый господин достает из второго кармана договор купли-продажи, протягивает его Жанне…
Чушь какая.
— Ничего особенного. — Он чек убрал. — Провести выходные в кругу семьи. Познакомиться с вашей бабушкой. Хотя, конечно, сразу предупреждаю, что знакомство это будет не из приятных. Ваша бабушка — дама весьма своеобразная… и характер у нее резкий. Она говорит, что думает, но… вам никто не запрещает отвечать ей тем же. Она ценит прямоту и силу духа.
Жанна вздохнула.
Встречаться вот с такой бабушкой у нее не было ни малейшего желания, поскольку у самой Жанны никогда не выходило ни с прямотой, ни с силой духа. Она уродилась неконфликтной.
Дипломатичной, как утверждал папа. Правда, Жаннины коллеги, у которых с прямотой не было никаких проблем, называли ее бесхребетной.
Жалели даже.
И мысль о том, что придется возвращаться к коллегам, к начальству, которое Жанну не ценило, но взирало свысока, приговаривая, что на Жаннино место всегда желающие найдутся… о пустом холодильнике и старых сапогах, о грядущей осени и непременных тратах, о банке и угрозе квартиру потерять… Все эти мысли разом сделали вдруг перспективу встречи с бабкой не такой уж пугающей.
Жанна съездит.
Познакомится.
А потом вернется к себе и… и другую работу найдет. По профилю.
— Вот и замечательно. — Поверенный взмахом руки подозвал официанта. — Я не сомневался, что вы, Жанночка, проявите благоразумие.
Официант подал счет.
И согнулся в поклоне. И вид у него был такой, что… Жанну официанты игнорировали даже в те счастливые времена, когда у нее имелись деньги для походов в ресторан.
