Книга еврейских афоризмов - [2]

Таково, в поверхностных образах, наше понимание исконно еврейского представления о слове. Понимание, которое, в свою очередь, объясняет неистребимое пристрастие еврея к совершенствованию слова, к той особенной, высшей организованности речи, которую именуют афористической.

Афористическая речь — это всегда речь, отличающаяся законченной ясностью мысли, выражающей итог долгих и глубоких наблюдений и размышлений; и это всегда — речь, отточенная по своей форме. Ее ценность и сложность заключается, однако, в том, что, выходя всегда за рамки конкретной ситуации, обозначая всегда нечто большее, чем первичная тема речи; иными словами, являясь всегда как бы обобщенной, она всегда индивидуальна. Индивидуальность, красота, краткость, глубина, конкретность и одновременно обобщенность афоризма, — все это превращает его в истинный и сложнейший жанр творчества. А творчество — это творение, сотворение, жизнь.

В историческом плане евреи не знают себе равных в этом творчестве: именно они утвердили его впервые, вдохновленные примером своего Бога — искуснейшего по сей день мастера афоризма: десять Его заповедей есть непревзойденный шедевр этого жанра творчества. Афористичны, впрочем, не только Его речения, не только даже те из бибилейских книг, Притчи и Экклезиаст, которые составлены как первые в истории сборники афоризмов; афористична и вся целиком Библия. Знатоки приписывают это ее свойство языку, то есть той особой грамматической конструкции древнееврейского наречия, которая обеспечивает ему неискусственную лаконичность. Это справедливое наблюдение, однако, следует дополнить другим: лапидарность еврейского языка обусловлена, в свою очередь, самою тенденцией национального мышления, придающего выразительности слова жизнетворный смысл. Иначе трудно было бы объяснить, что еврей, «сосланный» в иноземные языки, так искусно совершенствует их афористическую предрасположенность. Самый наглядный вклад евреев-литераторов в нееврейские литературы пришелся, пожалуй, на долю языка, и русская словесность — лучшее тому свидетельство.

Между тем русский язык, оказался, быть может, единственным, который все еще не удостоил евреев признанием за ними их способности красиво и содержательно изъясняться: если не считать толстовского «Круга чтения», включившего в себя лишь короткий ряд талмудических изречений, еврейский афоризм русскому читателю попросту неизвестен. С другой стороны, его любовь к самому жанру очевидна в той выразительной мере, в какой в круг чтения русской аудитории охотно и щедро вводились всегда «пословицы», «изречения» и «мудрые мысли» всех времен и племен. Вот, собственно, почему мы и сочли правомерным предложить ему также и первую в русской истории книгу еврейских афоризмов.

* * *

В книге собраны и переведены лучшие, на наш взгляд, из еврейских афоризмов, подчас противоречащие друг другу, но неизменно эффектные по мысли и форме. Все они распределены по темам, список которых, представленный в начале книги, отражает наиболее популярные понятия в общечеловеческой и, в частности, еврейской жизни. Сами изречения в каждой тематической главке приводятся в алфавитном порядке по имени их авторов; исключение сделано только для Библии, выписки из которой предваряют все остальные. Рядом с именем автора значится название произведения, из которого выписано цитируемое изречение. Название источников, пусть даже и не известных русскому читателю, приводится в русском переводе, за исключением тех из них, — как правило, на иврите, — которые широко известны под своим оригинальным именем (например, Мибхар ХаПениним — «Жемчужная россыпь» Иуды Габирола).

В конце книги помещен именной указатель с краткими биографическими справками об авторах или источниках изречений. При разночтениях между каноническим русскоязычным изданием Библии и ее оригинальным текстом на иврите, предпочтение отдано последнему. Транслитерация собственных имен авторов афоризмов приближена к их звучанию на родном языке авторов.

1. АВРААМ

Авраам — как кадило, которое благоухает лишь в движении. Вот отчего и сказал ему Бог: «Снимись с этого места», иди отсюда и стань странником.

Иоханан — Комментарий к Бытию, 12:1

Авраам — прототип. Вся его история предвосхитила то, что приключилось позже с Израилем.

Леей — Танхума, Лек Лека, № 12

В отличие от Ноя, который «ходил с Богом» (Бытие, 6:9), Авраам «ходил перед Ним» (Бытие, 24:40), ибо он черпал силу в собственной душе и избрал праведность по собственному побуждению.

Раши — Комментарий к Бытию, 6:9

2. АДАМ

Прах, из которого создан Адам, собирался со всех концов земли.

Меир — Талмуд: Санхедрин, 38а

Адам был создан в единственном числе для того, чтобы научить нас, что крушение одного человека — это крушение всего мира, а спасение одного — спасение всех: для того, чтобы никто не мог сказать никому: «Отец мой лучше твоего»; чтобы доказать, что, хотя и нет двух одинаковых людей, Господь создал нас всех из одного, адамова, теста; чтобы каждый мог сказать: «Этот мир создан ради меня».

Мишна — Санхедрин, 4:5

Бог повел себя как лучший из Адамовых друзей.

Талмуд: Берахот, 61а