Книга алхимика - [180]

— Ничего это не значит, если вы ради этой победы забыли человечность.

— Да какое отношение эта поганая мечеть имеет к человечности? — Сморщившись от боли, Огаррио приподнялся на локтях.

— С одной стороны, никакого, — прошептал Пинсон, — а с другой — самое непосредственное. Но такие фанатики, как ты, этого никогда не поймут.

— Знаешь что, профессор? Иди-ка ты на хер! — выдохнул сержант. — Все это уже не имеет смысла. Сейчас я спущусь и все тут подорву к чертовой матери. И мечеть, и тебя, и себя…

Вдали с грохотом разорвались две гранаты. Раздались крики, хлопки выстрелов и звук приближающихся шагов.

— Черт, — прошипел сквозь зубы Огаррио и полез в гробницу.

Практически тут же из нее раздался вопль, полный ярости, отчаяния и даже страха. Сержант выполз назад, а за ним выкатился череп, увенчанный светлой копной волос.

— Там скелет! Скелет!

— Возможно, это вернулся Паладон, чтобы защитить свой собор, — тихо промолвил Пинсон.

Конец разговору положил долетевший до профессора окрик на арабском языке. Повернув голову, он увидел четверых солдат, которые приближались к гробнице, выставив перед собой винтовки. Огаррио рычал ругательства. Кинув на него взгляд, Пинсон увидел, что сержант поднимает руку с пистолетом. Четыре винтовки одновременно изрыгнули огонь, и Огаррио упал навзничь. Тело его по плечи находилось внутри саркофага.

Пинсон услышал звук быстрых шагов, поднял глаза и узнал капитана Маранду. Офицер выглядел очень элегантно, несмотря на раненую руку, которую держал на перевязи. Потыкав ногой труп Огаррио, капитан посмотрел на солдат.

— Прекрасная работа, бойцы. Это был их командир. Думаю, больше никого не осталось. — Прищурившись, он посмотрел на статую Паладона. — Интересно, что он тут делал?

— Думаю, эфенди[87], он хотел спрятаться в могиле мертвеца, — ответил один из мавров.

Остальные рассмеялись.

— Вытащите его оттуда, — приказал Маранда. — Ты, — он ткнул пальцем в грудь ближайшего солдата, — останешься здесь. Приведешь гробницу в должный вид. Со всем почтением положишь череп на место, а потом заложишь камнями отверстие. Это святое место и без того уже достаточно осквернили.

Пинсон с облегчением вздохнул. Задача выполнена. О пещере, сокрытой внизу, никто не узнает.

Капитан приблизился вплотную к нему и опустился на колени.

— Министр Пинсон, я рад, что вы еще живы. Надеюсь, здоровье позволит вам присутствовать на суде, который готовит мой генерал.

Профессор попытался ответить, но в глазах все помутилось от красного тумана.

— Господи, да он тяжело ранен. Носилки, быстрее!

Голос капитана, спешно отдающего приказы, доносился словно откуда-то издалека.

— Врача сюда! Живо!

«К чему вся эта суматоха, — подумал Пинсон. — Неужели нельзя просто оставить меня в покое?» Он был доволен тем, что все получилось, и теперь ему хотелось просто уснуть. Прежде чем тьма окутала профессора, перед его мысленным взором возник образ лампы, горящей в Нише Света, и птиц, порхающих среди цветов.

Его привязали к стулу на главной площади, а на шею повесили табличку «Изменник и еретик Энрике Пинсон». Рядом с ним на стуле ерзал толстяк Сулуага, бывший мэр и теперь уже бывший председатель революционного совета. Табличка на его груди гласила: «Изменник и анархист Рамон Сулуага». Бедолага так орал от ужаса, что ему пришлось вставить в рот кляп.

Все пришлось делать в страшной спешке да еще и на фоне царящего в городе хаоса, который неизменно приходит на смену грабежам.

Целую вечность Маранда истратил на попытки дозвониться по полевому телефону до генерала. Когда это все же удалось, капитан объяснил, что бывший министр при смерти и вряд ли протянет еще час. Таким образом, генералу пришлось поставить крест на своих планах устроить в Севилье открытый судебный процесс. И тогда он потребовал немедленной, причем непременно публичной, казни Пинсона. А это означало, что бывший министр должен был каким-то образом дотянуть до расстрела! Только продемонстрированное врачом мастерство и переливание крови смогли немного отсрочить остановку сердца Пинсона. А тот факт, что во время казни арестованный политик будет находиться в бессознательном состоянии, сочли несущественным.

Потом Маранда столкнулся с еще одной проблемой. Солдаты никак не могли отыскать оператора с кинокамерой, который должен был запечатлеть сцену казни. Наконец его нашли на стене цитадели — там он снимал трупы, лежавшие возле парапетов, — и погнали вниз. Оператор долго не мог перевести дыхание после пробежки с тяжелой камерой с холма до центральной площади.

Свидетелей казни было немного — лишь несколько горожан, которых согнали в похоронную команду, да скучающая очередь солдат-арабов, выстроившаяся возле здания бывшей торговой компании, наскоро переделанного в публичный дом. Поскольку лишь некоторые из жительниц Сиудадела-дель-Санто все еще могли оказывать соответствующие услуги после массовых изнасилований предыдущей ночью, очередь в публичный дом была достаточно длинной.

Таким образом, казнь прошла без особой помпы. Маранда зачитал заранее заготовленную речь. Солдаты расстрельного взвода разрядили винтовки в осужденных, после чего присоединились к очереди в бордель. Похоронная команда, состоявшая из представителей той незначительной части мужского населения города, что счастливо избежала пули и петли, погрузила трупы в телегу и отвезла их к братской могиле, вырытой за городом в оливковой роще. В той же могиле немного погодя погребли Огаррио и солдат из его отряда.