Книга алхимика - [142]

— Во-вторых, в том случае, если нам удастся победить Санчо, я хочу, чтобы ты выдал Паладону охранную грамоту. На ней должно стоять две подписи — твоя и тысячника Хазы. Кроме того, я хочу, чтобы Хаза подписал документ, в котором обязуется оказать всяческую помощь и поддержку Паладону в том случае, если Санчо узнает о его предательстве.

— Согласен, — кивнул Азиз, — я уговорю Хазу.

— В-третьих, я без утайки поведаю Паладону о том, что случилось с Айшой после того, как они расстались. Он узнает о твоей жестокости и зле, что ты причинил ей и другим, в том числе и Саиду. Я также скажу, что, с моей точки зрения, ты искренне раскаиваешься в содеянном. Лично я очень хочу в это верить, но моих слов может оказаться недостаточно, чтобы ты заслужил доверие и прощение Паладона. Поэтому ты напишешь ему письмо, в котором поклянешься Аллахом, что вернешь ему Айшу и ребенка, как только возьмешь Мишкат, и отныне будешь относиться к нему как к своему уважаемому зятю. Ты так же пообещаешь, что позволишь ему уехать из Мишката с Айшой и Ясином, если у него возникнет такое желание.

— Джанифа рассказывала мне, как однажды ты отругал моего двоюродного деда. Ты очень строг к эмирам. Посмотри, какую выволочку ты мне устроил. Впрочем, я ее вполне заслуживаю и согласен со всеми твоими условиями.

— Я не закончил. Я хочу, чтобы на твоем письме стояла еще и подпись верховного факиха, пусть он будет свидетелем. Кроме того, он должен официально признать, что ибн Саид действительно обратил Паладона в ислам и Паладон с Айшой перед лицом Аллаха приходятся друг другу мужем и женой.

— Это будет непросто, — покачал головой Азиз.

— Если Хаза хочет заманить Санчо в ловушку, пусть придумает, как уговорить факиха. В противном случае я никуда не поеду. И еще одно условие. Последнее.

— Слушаю, — тяжело вздохнул Азиз.

— Я хочу, чтобы Айша написала Паладону письмо. Писать она будет в моем присутствии. Кроме меня, рядом с ней никого не должно быть. Пусть пишет, о чем хочет — о том, как его любит, как ненавидит и презирает — неважно. Главное, чтоб искренне. Не думаю, что она способна лицемерить. Перед тем как она сядет за письмо, можешь с ней поговорить, но сочинить его она должна сама. От этого письма зависит, чем закончится моя вылазка в Мишкат. И это еще один риск, на который тебе придется пойти.

— Да ты, Самуил, должен был стать законником!

— Нет, Азиз, я лекарь, и мне этого вполне достаточно. Я хочу лишь исцелить тех, кого люблю. Именно это я и пытаюсь сейчас делать.

День спустя мы с Давидом отправились в Мишкат. Ехали мы по ночам, а днем прятались. На третий день с наступлением темноты мы спешились у первого мильного столба за городской стеной. Сзади в нем имелась выемка, куда я и вложил свое послание. Три дня мы прятались в сарае рядом с развалинами разграбленного богатого арабского поместья, дожидаясь ответа. Каждые два-три часа один из нас вылезал из сена, которым был набит сарай, крадучись подбирался к мильному столбу и смотрел, нет ли весточки от Паладона. Если проезжал норманнский разъезд, приходилось хорониться в кустах. На четвертый день незадолго до рассвета Давид принес письмо.

Самуил, слава Богу что ты жив. Твое письмо стало ответом на мои молитвы.

Мне очень хочется повидаться с тобой, и вскоре мы встретимся, но в город не суйся, Санчо все еще ищет тебя. Оставшиеся в живых жители Мишката ненавидят меня, считая предателем. Сейчас даже в самых глухих, темных переулках есть глаза и уши. Последний нищий рад вонзить в меня нож, и потому я всегда нахожусь под охраной трех рыцарей, которые ни на мгновение не оставляют меня одного. Меня предоставляют самому себе, только когда я работаю в мечети, я часто остаюсь там на всю ночь. В этом случае охрана встает у дверей и не дозволяет никому входить, при этом полагая, что сам я никуда оттуда не денусь.

Однако они заблуждаются. Стоит мне оказаться в нашем храме (да, я считаю его святилищем нашего Братства, а уж как его называют люди — мечетью или собором — дело десятое), я могу исчезать оттуда и появляться там, когда захочу: Не один ты у нас волшебник, Самуил! Не забывай, я каменных дел мастер, и ты никогда до конца не осознавал, насколько я в этом деле ловок.

Сегодня ночью между третьей и четвертой стражей жди меня в лощине Двух Джиннов. Помнишь, как мы однажды углубились в горы Сьерры и ловили там форель в реке? Отыщи скалу, которую называют Девой. Она чуть наклоняется к водопаду, отчего напоминает девушку, моющую голову. Помнишь, я показывал ее тебе и говорил, что она мне очень нравится, потому что напоминает Айшу; Я буду ждать рядом с ней.

Я понимаю, ты можешь передвигаться только под покровом темноты. Скачи что есть мочи, друг мой. По прямой от города до водопада миль пять, но по горам и холмам — все пятнадцать. Да станет путеводным светом твоему коню сияние луны и мое желание тебя видеть. Я буду тебя ждать.

Береги себя. Кроме давно потерянной Айши, ты единственный на всем белом свете, кто мне дорог.

Твой друг и брат Паладон, он же Ясин.

Когда я прочитал письмо Давиду, он только выгнул брови.

— Сперва двух иудеев отправляют в захваченный врагами город, чтобы заманить герцога-христианина со всей его армией в ловушку мусульман. Теперь нам надо отправиться к какому-то водопаду и встретиться возле него с человеком, который, по его же собственным словам, может появляться и пропадать где вздумается. — Старый воин пожал плечами. — Отчего бы и нет? По мне так, эта затея столь же безумна, как и предыдущая. Однако, Самуил, хочу тебя предупредить сразу, разговаривать с ним будешь ты. Не знаю, с кем ты собрался встречаться, может, с колдуном, а может, с ведьмаком, поэтому я буду держать его на прицеле. Если увижу, что нам нечего опасаться, пойду рыбачить, и тогда у нас будет на завтрак форель. — Он с грустью посмотрел на горсточку костей, оставшихся от крысы, которую он изловил нам на ужин. — Я так голоден, что если бы Господь послал мне свинью, то и ее съел бы без всяких угрызений совести.