КНДР наизнанку - [13]
На фото пхунсанам 1 год. Слева – Ванчжа, справа – Куньчжу. Источник: личный архив автора
Собаки оказались достаточно послушными и очень активными. Они быстро выучили простые команды. Наряду с тем, что эта парочка была крайне агрессивна друг к другу, к людям пхунсаны не проявляли никакой агрессии. Максимум, что они могли – это полаять, но и то только Куньчжу, как ответственная за вольер и территорию. Ванчжа же позволял многое людям. Один раз кто-то воспользовался его доверчивостью (мы думаем, что это сделали корейцы, потому что русские и китайцы все-таки побаивались собак) и нарисовал фломастером Ваньчже «брови». Ситуация на первый взгляд выглядела комично (пхунсан превратился в хаски), и все повысыпали из гостиницы, держась за животы. Я не разделяла общего восторга, спрашивая на всех языках55, кто это сделал. Вдобавок пес начал растирать «бровь» лапой, превращаясь в панду. Пришлось вести его в гостиницу и на пару с компаньонкой по собакам Оксаной смывать «брови».
Пхунсаны жили в одном неразделенном вольере. Мы не раз говорили корейской администрации гостиницы (хозяин уже безвыездно находился в Китае), что так нельзя, что если их не рассадить, у них появятся щенки. Они только кивали головой, говорили, что «да-да-да», что они что-нибудь придумают. Мы со своей стороны очень переживали, что Куньчжу рано станет мамой. Понятное дело, что это все-таки случилось, и 16 сентября 2020 г. в 15.30 часов по пхеньянскому времени Куньчжу благополучно разрешилась четверней. Утром 17-го оказалось, что это пятерня. Собаки, даже когда Куньчжу разрешилась, все равно находились в одной клетке. Наши уговоры о расселении собак опять ни к чему не привели. Позиция корейцев была такова: «коронА пройдет, и мы что-нибудь придумаем». Именно тогда постоялец гостиницы-китаец сказал, что у них (у корейцев) «не все дома».
Щенки были достаточно крупными, и Куньчжу приходилось несладко. Щенки начали подрастать, и необходимо было понимать, когда их будут разделять с матерью, потому что в месяц с небольшим они уже стали самостоятельно есть, но продолжали требовать у матери молока. Дальше произошло неприятное событие, которое, возможно, предрешило судьбу Куньчжу. Постараюсь рассказать, до сих пор для меня эта тема очень болезненна, но я решила все описать, чтобы у вас было представление о «собаководстве» в Северной Корее.
Когда щенки только родились, два корейских сотрудника нашего предприятия, которые проживали с нами в гостинице, сказали, что они планируют взять двух щенков себе. Мы с Оксаной очень радовались и советовали брать самых крупных, чтобы снять нагрузку с Куньчжу. Как потом оказалось, щенков хотели взять не они, а представители Народного комитета, конечно, безвозмездно. Соответствующие указания были даны товарищу О. Отжим по-северокорейски был налицо. Товарищ О, как непосредственный начальник этих двух корейцев, дал им распоряжение «подготовить почву». И однажды состоялись переговоры по поводу собак. Наши два корейских коллеги заявили администрации гостиницы, что, так как кормили и гуляли сотрудники совместного предприятия (то есть я и Оксана), то значит, им, корейским сотрудникам предприятия, полагаются два щенка безвозмездно. Все эти позорные переговоры проводились за нашими с Оксаной спинами, и мы, конечно же, ничего не подозревали. Естественно, хозяин гостиницы, которому передали этот разговор, ответил, что все щенки будут оставаться в вольере. Когда история с «совместным предприятием» не прошла, корейцы заявили, что «эта русская», то есть я, хочет взять себе щенков и что ей-то полагается, так как она кормила, ухаживала и т.д. Естественно, я опять ничего не знала об этих интригах со стороны корейских коллег. И возможно, «фокус» бы удался, но как-то ко мне подошел китаец, который остался представлять интересы господина Пака, хозяина собак. Он спросил меня, сколько я хочу взять щенков. Я ответила, что не планировала, на что он очень удивился.
Пока плелись за нашими российскими спинами корейскими товарищами грязные интриги, щенкам исполнилось два месяца. Собаки всем семейством продолжали жить в одном вольере. Куньчжу перевязали, чтобы щенки не могли к ней подобраться, но это не помогло. Орава накидывалась на бедную мать, ей было уже больно их кормить, но она кормила. Мы просили отсадить мать от щенков, но безуспешно.
Дальше случилось самое страшное. Я не заметила, когда Куньчжу перестала есть, из-за перевязок не было видно, насколько она похудела. Когда Оксана тайком забрала ее к себе в номер, было уже поздно. Куньчжу уже отказывалась от еды и пила только воду. Наши попытки накормить ее силой уже были бесполезны, и растворы с витаминами и глюкозой «возвращались» обратно. Мы понимали, что ее может спасти только капельница, и обратились за помощью, но нам как всегда ответили, что «что-нибудь придумают». Наша девочка «сгорела», умирала она мучительно и долго…
Наутро, после смерти пхунсанши, откуда ни возьмись, появились сотрудники местной противоэпидемической службы и повезли тело несчастной Куньчжу на экспертизу. Что они там хотели найти, непонятно. Представители этой службы привезли Куньчжу обратно и почему-то наказали администрации гостиницы закопать ее возле вольера с собаками.
