Ключ - [19]

— «Скорую помощь». Немедленно, — скомандовала Ольга Степановна.

Когда приехала женщина-врач, Демид уже пришел в себя.

— Кто тебя так отделал? — спросила она.

— Упал с окна, — ответил Демид. — Хотел костыль забить и сорвался. Об этот железный столик ударился.

— Плохо выдумываешь, — сказала доктор. — Здесь болит? Согни колено.

Колено согнуть он не смог: от жестокой боли снова круги поплыли перед глазами, и он опять потерял сознание.

— В больницу, — распорядилась врач.

Глава шестая

Домой из больницы Демид вернулся через неделю. Пришел без провожатых, самостоятельно, опираясь на костыль. До призыва в армию оставалось еще девять дней, и за это время он должен был научиться ходить свободно, без помощи костыля.

И он наступал на левую ногу так, словно не было в колене мучительной боли. Идти в армию ему было просто необходимо. Медицинскую комиссию прошел раньше, осталась главная, призывная. А колено со временем перестанет болеть, так и хирург, выписывая его из больницы, сказал.

В большую комнату военкомата, где заседала комиссия, он вошел бравый и подтянутый, как и надлежало быть призывнику.

Военком сидел в центре, еще один офицер рядом, дальше представитель райкома партии, еще далее… Демид взглянул и замер: далее сидел врач-хирург из поликлиники.

— Хорол Демид Петрович, — сказал секретарь, — закончил десятилетку, характеристики отменные, имеет серьезную склонность к математике, предварительное заключение — зачислить в состав ракетных войск.

Врач встал со своего места, подошел к комиссару.

«Молчи, — беззвучно кричал Демид, — молчи!»

Но врач не промолчал, сказал что-то тихо.

— А ну, пройдитесь, товарищ Хорол, — приказал комиссар.

Большую комнату, в которой заседала комиссия, насквозь пронзали солнечные лучи. Яркое солнце радостным потоком вливалось в четыре окна, было оно уже по-осеннему прохладным, ласковым, под лучами такого солнца трудно скрыть от людского взгляда хотя бы намек на боль. Но Демид должен превозмочь ее. Должен, чего бы этого не стоило! Он прошелся по комнате четким строевым шагом, ставя ногу на всю подошву, а огромные окна перед глазами то расплывались морями расплавленного сверкающего металла, то зияли черными провалами.

— Как видите, все прекрасно, — сказал комиссар, обращаясь к доктору.

— Вы не знаете, каких усилий стоит ему эта ходьба и какую боль он превозмогает, — сказал хирург, протягивая военкому черно-серую, покрытую непонятными черными тенями рентгенограмму.

— Это можно вылечить? — спросил комиссар.

— Да, со временем все пройдет, но только со временем.

— Когда?

— Года через два-три, а то и через все пять. Точно сказать трудно.

— Работать на заводе или учиться сможет?

— Конечно.

— Неправда! — выкрикнул Демид. — Я и сейчас хожу нормально. Даже бегать могу. Я хочу в армию!

— Подожди, — сказал хирург. — Товарищ военком, он сейчас упадет в обморок от боли. Жаль, мы теряем превосходного солдата. Волевые качества его очевидны.

Демид и сам понимал, что если сделает еще несколько шагов — не выдержит, упадет; терпеть боль дальше просто не было сил.

— У вас есть отец, мать?

— Нет, — ответил Демид, и голос прозвучал твердо, только, чуть-чуть разомкнувшись, дрогнули губы. Не рентгеновский снимок и не слова, а эта едва заметная гримаса страдания убедила комиссара.

Представитель райкома партии взял из своей папки лист бумаги, протянул военкому, тот взглянул и сказал:

— Припоминаю, припоминаю. Петр Хорол. Был смелый человек. — Потом взглянул на Демида и сказал: — Что ж, товарищ Хорол, состояние вашего здоровья не позволяет вам быть призванным в ряды Советской Армии.

— Как это не позволяет? Я же здоров! — крикнул Демид.

— Не кричите. Мы понимаем и уважаем ваши чувства и вашу выдержку. Какие будут соображения, товарищи?

— От призыва освободить, явиться на комиссию через пять лет.

Комиссар окинул взглядом членов комиссии. Все молчали, и Демид почувствовал, как этим людям хочется назвать его солдатом, как сочувствуют они ему в беде.

— Будут другие предложения? Все, товарищ Хорол, через пять лет мы вызовем вас для повторного осмотра.

Вот так и вышел Демид Хорол из дверей военкомата, растерянно оглянулся, увидел перед собой какую-то незнакомую улицу, взглянул направо, потом налево и ос-становился у края выщербленного тротуара, выложенного из желтого киевского кирпича, не зная, куда идти и что теперь делать. Казалось, что за один миг перенесся он за тысячи километров от Киева, возможно, даже в другую страну, настолько чужой показалась ему хорошо знакомая, много раз исхоженная, затененная высокими каштанами и тополями тихая улица имени Володарского. Деревья тут росли мощные, развесистые, они высоко в небе сплетали свои ветви, еще густо покрытые осенними, багряно-медными листьями, и потому на землю опустились тихие золотые сумерки. Вокруг буйствовала яркая киевская осень, пламенела своим многоцветьем… А в жизни Демида все изменилось, планы его, так хорошо разработанные и продуманные, вдруг рассыпались в прах. С чего теперь ему начинать?

Сделал несколько шагов и понял, что не дойдет, давал о себе знать строевой шаг, продемонстрированный им перед комиссией. Врач сказал: «…Со временем ходить будете нормально». Когда это «со временем»?