Ключ - [17]

— А все-таки посмотри. Я ведь мог что-то пропустить, забыть…

— Нет, вы ничего не забыли.

Женщина резко поднялась со стула, молча стремительно прошлась по комнате.

— Послушай, Демид, — вдруг сказала она, и голос ее прозвучал звонко и задорно, — у тебя никогда не появлялось желания набить морду Трофиму Ивановичу? — Софья впервые за все время их знакомства назвала Демида на «ты».

У Колобка под пшеничными усами отвисла нижняя губа.

— За что? — через силу спросил Демид.

— За эту книжечку.

— Там все правильно записано.

— Я знаю, что все правильно. Так никогда не хотелось?

Демид молча исподлобья посмотрел на Колобка.

— Жаль… Значит, здорово он тебя воспитал, — продолжала Софья. — Выходит, и ты таким же будешь.

— Нет, — твердо ответил Демид, — не буду.

— Извини, Софья, — вдруг опомнился и подобрал отвисшую нижнюю губу Колобок, — я не понимаю тона нашего разговора. Разве плохо, что мой пасынок вырастет похожим на меня.

Взглянул на женщину и осекся. Еще минуту назад он никогда не поверил бы, что у нее может быть такое волевое, решительное лицо. «Вот и прекрасно, вот и превосходно, — подумал он, — характеры всегда проявляются, когда дело доходит до денег».

— Я вот что хочу вам сказать… — Софья остановилась перед Колобком.

— Тебе, — поправил Колобок.

— Нет, именно вам. Вы говорили мне, что полюбили меня на всю жизнь.

— Это сущая правда.

— Возможно. Сейчас мы ее проверим, эту правду. Я стану вашей женой при одном условии.

— Я согласен.

— Не торопитесь. Вы сейчас же порвете эту книжку, и не только эту, но и все ваши записи, которые накопились у вас за столько лет. Разорвете на мелкие кусочки и навсегда забудете…

— Прости, как это разорву?

— Вот так просто, руками.

Колобок посмотрел на свои крупные руки с сильными, как клешни, пальцами, словно сомневаясь, что они способны сделать что-то подобное.

— Скажите, — вдруг спросила Софья, — а на меня вы уже завели такую книжечку?

Колобок не то чтобы покраснел, побагровел. Как только Софья согласилась переехать к нему, он сразу решил учитывать и ее расходы, но книжечку пока не завел и потому искренне обиделся:

— Как ты могла такое подумать? Ведь Демид — чужой мне.

— Я тоже чужая.

— О, нет, ты мне родной человек. Ты будешь моей женой.

— Может, и буду, — насмешливо ответила Софья, — но сначала вы разорвете на мелкие кусочки свою подлую бухгалтерию.

— Подлую? Там все честно.

— И все подло. Пожалуйста, выбирайте: или книжечка, или я. Вы говорили, что полюбили меня, у вас есть возможность это доказать.

— Нет, Софья Павловна, — стараясь сдержать нервное подергивание губ, сказал Колобок, — вы ставите неприемлемые условия.

— Почему? Считайте, что, разорвав книжку, вы отдали деньги мне, сделали мне свадебный подарок.

— Простите, я пойду, — сказал Демид и вышел из комнаты. Как и прежде, когда бывало тоскливо и трудно, он сел за свой железный столик от машинки «Зингер», опустил ногу на педаль и стал по-сумасшедшему быстро крутить колесо, только теперь почему-то это не успокаивало.

Сейчас он увидел Трофима Ивановича Колобка с другой стороны: почти распрощавшись с детством, но еще не став взрослым, понял все и ужаснулся: неужели он сам смог бы когда-нибудь стать похожим на своего отчима, завести книжечку расходов на своих детей?

Как же он раньше не разглядел Трофима Ивановича? Почему так легко замаскировать бездушность и скаредность под благородство? Ох, как долго тебе, Демид, придется учиться распознавать людей!

А может, неправа Софья Павловна?

Нет, права…

— Вот и прекрасно, что он ушел, — сказал Колобок, когда Демид вышел из комнаты, — все-таки мне удалось воспитать не только умного, порядочного, но и тактичного паренька. Теперь мы можем поговорить спокойно, без эмоций, как родные люди, супруги.

Софья молча встала, подошла к шкафу в углу комнаты, где стоял ее небольшой чемоданчик, достала его, положила, откинув крышку, на стул и стала вынимать из комода одно за другим платья, тонкое прозрачное белье, костюм, плащ.

И вдруг вид этих женских вещей перевернул душу Колобка, он, с трудом выговаривая, произнес слова, которые были прежде невозможны для него:

— Я согласен, я разорву книжку на мелкие кусочки. Софья, только не уходи!

Он выхватил из кармана красную книжечку, раскрыл ее, хотел рвануть, но руки будто свинцом налились, опустились на колени.

— Ну так что же вы? Рвите, — сказала Софья.

Трофим Иванович не шевельнулся, Софья еще мгновение постояла молча, потом грустно, вовсе не радуясь тому, что прочла в душе Колобка, сказала:

— Вот видите…

И снова принялась укладывать вещи. Аккуратно расправив, положила сверху легонький серый плащ, закрыла крышку, щелкнула замками.

— Всего хорошего, Трофим Иванович.

— Я вас никуда не пущу!

— Как же можно не пустить человека?.. Прощайте.

И вышла. Колобок будто окаменел, не зная, что делать, как поступить.

Почему же не хлопнула входная дверь? Отчего задержалась в коридоре? Прислушался. Тишина. Встал, приоткрыл дверь. Голоса доносились из комнаты Демида. Значит, решила зайти попрощаться. И вдруг в душе его закипела злоба, словно смола в котле, злоба не на Софью, а на Демида. Он знал, что ее, эту злобу, нужно сдержать, сделал нечеловеческое усилие, чтобы не сорваться, и все-таки не смог. Вышел в коридор, на цыпочках подкрался к тонкой двери Демида и услышал голос Софьи.