Кляйнцайт - [17]
Шляпа
Черное завывало в тоннелях, рельсы с плачем пытались спастись бегством от поездов. То, что вниз головой жило в бетоне, подбиралось своими лапами, своими холодными серыми лапами, к ногам людей, стоящих на платформе. Один, двое, трое, четверо, мягко переступающих большими холодными серыми лапами вверх тормашками в ледяной тишине. Подземка выговаривала слова, имена. Никто не слушал. Ступени ложились на слова, на имена.
Медсестра идет по переходам Подземки. К ней поочередно подходят трое мужчин средних лет и двое молодых, она отказывается в ответ на их предложения. Раньше молодых было больше, думает она. Начинаю сдавать. Скоро тридцать.
Подошел какой‑то рыжебородый, вытащил из своей сумки котелок, протянул ей. Прохожие смотрели на него, смотрели на Медсестру.
— Волшебная шляпа, — произнес Рыжебородый. — Подержи‑ка ее в руке, вот так, и сосчитай до ста.
Медсестра взяла шляпу, стала считать. Рыжебородый вынул из кармана губную гармошку, заиграл «Ирландского бродягу». Когда Медсестра досчитала до девяноста трех, какой‑то человек бросил в шляпу 10 пенсов.
— Прекрати, — сказала Медсестра Рыжебородому. Бросили еще 5 пенсов.
Рыжебородый положил гармошку в карман.
— Уже 15 пенсов, — произнес он. — С тобой я нажил бы состояние.
— Ты наживешь его и без меня, — ответила Медсестра, отдавая ему шляпу.
Рыжебородый взял ее, но в сумку класть не стал.
— Ее принесло ветром прямо мне в руки однажды в Сити, — сказал он. — Дорогая шляпа, новая. Подарок от Судьбы, от Дамы Фортуны. Денежная шляпа. — Он потряс ей, в шляпе зазвенели 15 пенсов. — Она хочет, чтобы ты ее держала.
— Но я не хочу ее держать.
Глаза Рыжебородого стали как глаза той куклы на холодном пляже.
— Ты не знаешь, — произнес он. — Не знаешь.
— Чего я не знаю?
— Взбучка назавтра в раскладе.
— Вероятно, да. Но так было всегда, а люди продолжали жить, — сказала Медсестра.
— Буйно, — сказал Рыжебородый. Его глаза теперь выглядели обычно, он вытряхнул 15 пенсов в карман, водрузил котелок себе на голову.
— Смехота, — сказал он, приподнял котелок, пошел прочь.
Медсестра пошла в другую сторону, села в поезд на северной платформе.
Когда она вышла из Подземки и направилась к госпиталю, на ее пути оказалась какая‑то стройка. Тут же была небольшая времянка, к ее стене были прислонены треноги из железных труб, бело–голубые знаки со стрелками, показывающими в разных направлениях. Круглые красные фонари по–совиному съежились. На тротуаре валялась светящаяся строительная каска.
Медсестра поддела ее ногой разок не глядя. Затем поддела еще раз, заметила ее наконец. Что делает каска на самой середине тротуара? — подумала она. Она подняла ее, зажала под мышкой, огляделась, никто не кричит. Бывает, что одни шляпы косяком, сказала она, входя в госпиталь с каской под мышкой.
Шеклтон–Планк
Невыносимо спокойное, безмятежное, улыбающееся, дешевое, вульгарное, бесчувственное, неоклассическое голубое небо. Сапфо! — рокотало небо. Гомер! Отважный Кортес! Нельсон! Стремите, волны, свой могучий бег! Свобода, Равенство, Братство! Давид! Наполеон! Фрэнсис Дрейк! Промышленность! Наука! Исаак Ньютон! Человек краткодневен и пресыщен печалями. Можешь ли ты удою вытащить левиафана?
Вздор, сказал Кляйнцайт. Вздор вздор вздор.
Смотря какие у тебя взгляды, сказало небо. Вот я, насколько мне известно, вечно. А ты — ничто.
Прыщавое жирное идиотское небо, обругал его Кляйнцайт, принял две своих таблетки, принялся за яйцо всмятку.
ВАС К ТЕЛЕФОНУ, произнесло тут его сознание. С БОЛЬШИМ УДОВОЛЬСТВИЕМ ОБЪЯВЛЯЕМ, ЧТО ВЫ ВЫИГРАЛИ:
ПЕРВУЮ ПРЕМИЮ,
ИСКУСНО СМОНТИРОВАННОЕ МНОГОЦВЕТНОЕ
ВОСПОМИНАНИЕ.
ОСТАВАЙТЕСЬ С НАМИ, ПОЖАЛУЙСТА. МЫ ГОТОВЫ ДОСТАВИТЬ ЕГО ВАМ ПРЯМО СЕЙЧАС, ВАША ПАМЯТЬ.
Алло, сказала Память. Мистер Кляйнцайт?
Кляйнцайт слушает, сказал Кляйнцайт.
Вот ваше воспоминание, сказала Память: небо голубое, голубое, голубое. Трава зеленая. Зеленая, зеленая, зеленая. Зеленая листва трепещет под дуновением ветерка. Ваш новенький синий саржевый костюм колется, накрахмаленный белый воротничок режет шею. Свежая земля вокруг могилы вашего отца. Ретроспективно: он не кажется уснувшим, он кажется мертвым. Понюхайте эти цветы. Порядок?
Порядок, сказал Кляйнцайт.
Хорошо, сказала Память. Поздравляю. В качестве Второй премии у нас — два воспоминания.
Всегда знал, что мне везет, сказал Кляйнцайт и докончил свое яйцо всмятку.
Ура! Юнона из рентгенологического, телом ходит, задом водит, младая кровь циркулирует исправно, не пропускает ни единого закуточка.
Ура! Шеклтон–Планк для мистера Кляйнцайта. А вот и он, анус уже заранее трепещет.
— Удача, — сказал Шварцганг.
— Пикай, — напутствовал Кляйнцайт.
Снова комната с тяжелой холодной аппаратурой.
— Выше нос, втяните живот, — сказала Юнона. В ее руках, словно змея, шевельнулась трубка.
— Ыгх! — сказал Кляйнцайт, глотая. — Угх!
— Быстро, — сказала Юнона, кладя в его рот кубик льда, — пожуйте.
— Крак! — жевал Кляйнцайт, чувствуя, как трубка скользит внутри него.
Посасывание внутри. Юнона ввела что‑то через трубку. Вытянула ее обратно.
— Проглотите это. — Что‑то размером с футбольный мяч. Уп.
— Локти назад, живот вперед. — Бум. Щелк.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Амариллис день и ночь» увлекает читателя на поиски сокровенных истоков любви, в волшебное странствие по дорогам грез и воспоминаний. Преуспевающий лондонский художник Питер Диггс погружается в сновидения и тайную жизнь Амариллис – загадочной и прекрасной женщины, которая неким необъяснимым образом связана с трагедией, выпавшей на его долю в далеком прошлом. Пытаясь разобраться в складывающихся между ними странных отношениях, Питер все больше запутывается в хитросплетениях снов и яви, пока наконец любовь не придает ему силы «пройти сквозь себя самого» и обрести себя в душе возлюбленной.
Роман Рассела Хобана «Мышонок и его отец» – классика жанра детской литературы и в то же время философская притча, которая непременно отыщет путь к сердцу взрослого читателя. В этом символическом повествовании о странствиях двух заводных мышей тонкий лиризм сочетается с динамичностью сюжета и яркими, незабываемыми образами персонажей. Надежда и стойкость на пути к преображению и обретению смысла бытия – вот лишь одна из множества сквозных тем этой книги, которая не оставит равнодушным ни одного читателя, задающегося вопросами жизни и смерти.
Британский романист американо-еврейского происхождения Расселл Хобан – это отдельное явление в англоязычной литературе, магический сюрреалист, настоящий лондонец, родившийся в Пенсильвании, сын украинских евреев, участник Второй мировой. Сперва Хобан писал только для детей, но с 1973 года – как раз с романов «Лев Боаз-Яхинов и Яхин-Боазов» (1973) и «Кляйнцайт» (1974) – он начинает сочинять для взрослых, и это наше с вами громадное везение. «Додо Пресс» давно хотелось опубликовать два гораздо более плотных и могучих его романа – две притчи о бесстрашии и бессмертии, силе и слабости творцов, о персонально выстраданных смыслах, о том, что должны или не должны друг другу отцы и дети, «Лев Боаз-Яхинов и Яхин-Боазов» и «Кляйнцайт».
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
Россия, Сибирь. 2008 год. Сюда, в небольшой город под видом актеров приезжают два неприметных американца. На самом деле они планируют совершить здесь массовое сатанинское убийство, которое навсегда изменит историю планеты так, как хотят того Силы Зла. В этом им помогают местные преступники и продажные сотрудники милиции. Но не всем по нраву этот мистический и темный план. Ему противостоят члены некоего Тайного Братства. И, конечно же, наш главный герой, находящийся не в самой лучшей форме.
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.
Две женщины — наша современница студентка и советская поэтесса, их судьбы пересекаются, скрещиваться и в них, как в зеркале отражается эпоха…
Жизнь в театре и после него — в заметках, притчах и стихах. С юмором и без оного, с лирикой и почти физикой, но без всякого сожаления!