Клятва Тояна. Книга 1 - [113]
— И верно, — повеселел Кирилка. — Эк ты ловко удумала…
Кабы не Агафьин племяш, Кирилка давно бы в золоченом кафтане щеголял. Еще в Переяславле-Залесском сунулся он за своим добром к Баженке, а тот в ответ: ничего-де не знаю, каждый своему сундуку хозяин, а Нечай Федорович не велел в походе наряжаться и иметь при себе кремлевское платье. Никакими уговорами его не пронять. Строптив оказался, упрям, прямословен. Даже в Соли Вычегодской и Соли Камской не дал перед Строгановыми во всем превосходстве показаться. И перед Артемием Бабиновым в Верхотурье.
Мало-помалу привык Кирилка к походной жизни, перестал тяготиться простой едой и одеждой, смирился с властью Баженки Констянтинова, приставленного к нему отцом для догляда, а после Тюмени всякие надежды на перемены в жизни потерял. И вдруг на тебе — должность обозного головы на него с неба свалилась. И чин сына боярского. По такому случаю и нарядиться не грех.
На этот раз Кирилка не стал дозволения у Баженки спрашивать, сам в его сундуке похозяйничал.
К его радости, кафтан и не помялся совсем. Стоило его покрепче тряхнуть, складки разошлись, меховые покромы распушились, золотое шитье засияло. Облачился Кирилка в обновки и почувствовал себя легким, сильным, полетным. Вот уж истинно — обозный голова! Не то что этот литвин Иван Поступинский. Посмотреть на него со стороны — тьфу! — мятый, грузный, затрапезный. А ведь доходы у него немалые. Мог бы на доброе платье раскошелиться. Так нет, скаредничает. А за ним — другие. Примера перед ними хорошего нет. Ежели тут Сибирь, в дерюге ходить, что ли?..
Кирилка сделал величественную позу, потом другую, третью. За этим занятием и застал его Баженка Констянтинов. Ничего не сказав, молча замер он у порога. Стоит. Сопит. Смотрит.
— Ну чего уставился? — не выдержал Кирилка.
— Да вот размышляю, чем это кафтанишко на тебе подстегнут?
— Выдрой. Чем же еще?
— А со стороны посмотреть, будто чванью.
Щеки Кирилки предательски заалели:
— Но-но, говори, да не заговаривайся!
— Я же сказал: будто… — усмехнулся Баженка. — Вздулся, как водяной пузырь. Смотри, не лопни!
Растерялся Кирилка: никогда прежде меж ними таких слов не было.
— А ну как я и вправду возобижусь?
— Возобидься! — подзадорил его Баженка. — Погордыбачь, как в Тюмени с Антипкой Буйгой. Ты ведь теперь обозный голова. Тебе все мочно. Дорвался до чужого сундука, родительским наказом пренебрегаешь. Думаешь, в счастливой рубахе родился?
— В какой есть! — не задержался с ответом Кирилка. — Я ее у Бога не крал, она сама на мне взялась! И на обоз я не рвался, вы с Поступинским сами меня к нему подталкивали… Чтобы отцу моему услужить.
— Ишь, как заговорил, — отвалился от стены Баженка. — Да Нечаю Федоровичу услужить — святое дело. Тебе-то за что?.. Эх, Нечаич, Нечаич. Не тем себя тешишь. Не об том говоришь. Тебя Поступинский давно заждался, обоз сдавать, а ты вон он — собой налюбоваться не можешь. На гордыне и не такие, как ты, спотыкались. Я бы на твоем месте старый кафтан надел да к Поступинскому поспешил, да бухнулся ему в ноги, де наставь меня, как ловчей и сохранней обоз в Сургут довести…
— Я — на своем месте, ты — на своем! — отрезал Кирилка. Да и некогда мне переоблакаться. Так пойду!..
Поступинский встретил его отчужденно. Начали они считать коней, грузы, сани, обозников, да все невпопад. Поступинскому кирилкин кафтан мешает, Кирилке — его неодобрительные взгляды. Возревновал опытный служака к молодому паничу, обидно ему стало обоз в праздные руки отдавать. Ведь это он, Иван Поступинский, от Москвы идучи, чуть не вчетверо его прирастил. Был обоз, а стал обозище, намотался, как снежный ком на лепную горсточку. Сколько сил в него вложено, сколько душевного огня и переживаний… В Кирилу Федорова тоже… А он этого не понимает. Изоделся не к месту, мыслями по сторонам блуждает.
Кое-как закончили они расчеты.
— Будь успешен, Кирила Нечаевич, — пожелал напоследок Иван Поступинский. — Зря не заносись… А как будет Тоян на Сургуте государю нашему шертить[336], брось рядом сю монету, — с этими словами он протянул ему серебряный грош. — Примета такая есть — монету на счастье бросить, дабы сургутский конец нашей дороги с московским началом связать. Скажешь при сем: это от Ивана Поступинского, он де в моем лице все видел и слышал и службу свою честно сослужил…
Принимая грош у Поступинского, Кирилка хотел подтрунить над ним, де литовской монетой русийские концы не свяжешь, давай московскую, но Поступинский опередил его:
— А кафтан этот до Тоянова слова побереги. На Сургуте он уместней будет. Там ты — не просто ты, там ты — Москва!
Сказал, как припечатал. Пришлось Кирилке спрятать обновки и спешно заняться обозными делами.
А дел много. Надо всех обозников приодеть да приобуть, на год хлебное и денежное жалование получить. Хорошо, второй тобольский воевода Никита Пушкин его неопытностью не воспользовался, велел все выдать сполна, без изъянов. Еще и помощников предложил — для устройства добавочных саней.
— У меня свои плотники есть, — сдуру отказался Кирилка. — Из Меркушинской судостройной слободы прибраны. Мастера! Чего им зря прохлаждаться?
В название романа «Мужайтесь и вооружайтесь!» вынесен призыв патриарха Гермогена, в 1612 году призвавшего соотечественников на борьбу с иноземными завоевателями. В народное ополчение, созданное тогда нижегородским старостой Кузьмой Мининым и князем Пожарским, влилась и сибирская дружина под началом стрелецкого головы Василия Тыркова.Широкое художественное полотно, созданное известным сибирским писателем, рисует трагизм Смутного времени и героизм сынов Отечества.
Свой творческий путь сибирский писатель Сергей Заплавный начал как поэт. Он автор ряда поэтических сборников. Затем увидели свет его прозаические книги «Марейка», «Музыкальная зажигалка». «Земля с надеждой», «Узоры», «Чистая работа». Двумя массовыми изданиями вышло документально — художественное повествование «Рассказы о Томске», обращенное к истории Сибири.Новая повесть С. Заплавного посвящена одному из организаторов Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» — Петру Запорожцу. Трагически короткая, но яркая жизнь этого незаурядного человека тесно связана с судьбами В. И. Ленина, Г. М. Кржижановского.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Привет тебе, любитель чтения. Не советуем тебе открывать «Реквием» утром перед выходом на работу, можешь существенно опоздать. Кто способен читать между строк, может уловить, что важное в своем непосредственном проявлении становится собственной противоположностью. Очевидно-то, что актуальность не теряется с годами, и на такой доброй морали строится мир и в наши дни, и в былые времена, и в будущих эпохах и цивилизациях. Легкий и утонченный юмор подается в умеренных дозах, позволяя немного передохнуть и расслабиться от основного потока информации.
Украинский прозаик Владимир Дарда — автор нескольких книг. «Его любовь» — первая книга писателя, выходящая в переводе на русский язык. В нее вошли повести «Глубины сердца», «Грустные метаморфозы», «Теща» — о наших современниках, о судьбах молодой семьи; «Возвращение» — о мужестве советских людей, попавших в фашистский концлагерь; «Его любовь» — о великом Кобзаре Тарасе Григорьевиче Шевченко.
Подробная и вместе с тем увлекательная книга посвящена знаменитому кардиналу Ришелье, религиозному и политическому деятелю, фактическому главе Франции в период правления короля Людовика XIII. Наделенный железной волей и холодным острым умом, Ришелье сначала завоевал доверие королевы-матери Марии Медичи, затем в 1622 году стал кардиналом, а к 1624 году — первым министром короля Людовика XIII. Все свои усилия он направил на воспитание единой французской нации и на стяжание власти и богатства для себя самого. Энтони Леви — ведущий специалист в области французской литературы и культуры и редактор авторитетного двухтомного издания «Guide to French Literature», а также множества научных книг и статей.
Роман шведских писателей Гуннель и Ларса Алин посвящён выдающемуся полководцу античности Ганнибалу. Рассказ ведётся от лица летописца-поэта, сопровождавшего Ганнибала в его походе из Испании в Италию через Пиренеи в 218 г. н. э. во время Второй Пунической войны. И хотя хронологически действие ограничено рамками этого периода войны, в романе говорится и о многих других событиях тех лет.
Каким был легендарный властитель Крита, мудрый законодатель, строитель городов и кораблей, силу которого признавала вся Эллада? Об этом в своём романе «Я, Минос, царь Крита» размышляет современный немецкий писатель Ганс Эйнсле.