Клуб «Темные времена» - [11]

– Вот еще что, Филипп. Дерби сообщила мне, что вы разговаривали с пажом, который последним видел Берту до ее исчезновения.

Рука лакея нервно скользнула к шейному платку.

– Да, миледи. – Он посмотрел наверх сквозь перила и еле слышно прошептал: – Этим, миледи, нам приказано вас не беспокоить.

– Я буду лишь сильнее беспокоиться, если оставить меня в неведении.

Филипп облизнул верхнюю губу. Хелен терпеливо ждала, пока он размышлял, как быть, – морщинка между усыпанными веснушками бровями говорила о том, что молодой человек крепко задумался. Ему полагалось следовать приказам дядюшки с тетушкой, но лакею уже слышался звон очередной монетки.

– Того мальчонку послали по делам на Беркли-стрит, – наконец выдавил из себя Филипп и выразительно посмотрел на сумочку Хелен. – Он увидел, как перед Бертой остановился экипаж, но какой – он не заметил. Вот и все, миледи.

– На него давили?

– Это паж Холиоксов с Беркли-сквер, хороший парень. Наверняка он рассказал все, что знал.

Хелен кивнула:

– Спасибо, Филипп. Не забудьте: если вас спросят, где я, отвечайте, что еще в своей комнате.

– Разумеется, миледи.

Девушка поправила шаль, чтобы та не соскользнула с плеч, и степенно пошла по коридору в заднюю часть особняка. Завернув за угол, она побежала к бильярдной.

Хелен перешла на шаг, приблизившись к закрытой двери, и внезапно нахмурилась. В лице Филиппа было что-то такое, что отдавало неприязнью. В голову Хелен приходила только одна мысль: Филиппа не волновала судьба горничной. Честно говоря, Хелен это не удивило. Лакей болен, и часть прислуги недоверчиво относится к Берте из-за того, что она иностранка. Однако это вызывает сомнения в достоверности сведений, полученных Филиппом от пажа – вряд ли он допрашивал его с пристрастием обеспокоенного судьбой Берты человека. Если паж что-то скрыл или не упомянул важную деталь, Филипп, скорее всего, этого даже не заметил.

С другой стороны, надо признать, что никто не умеет, как Хелен, замечать малейшие недомолвки. Сколько раз ей удавалось раскрывать тайные мысли близких ей людей? Что нередко шло вразрез с мнением о них окружающих. Хелен отмечала острый ум лакея-негра леди Тревейн, минутный всплеск похоти в гостившем у них приходском священнике, сердечную любовь, промелькнувшую в мужском взгляде… Порой эти открытия потрясали девушку, но она не могла отмахнуться от фактов, как и не могла отрицать свою потребность помогать другим в тяжелые минуты. Если ее обещание Дерби не было пустым, она должна сама поговорить с пажом и прийти к своим выводам.

Осталось придумать, как проникнуть тайком в чужой дом.

Хелен остановилась у двери в бильярдную, готовая к иному вторжению. Это была святая святых мужчин, и хоть никто прямо не запрещал женщинам посещать бильярдную, существовало негласное правило: девушкам туда заходить нельзя. Хелен поспешно убедилась, что в коридоре никого нет, открыла дверь и сделала шаг вперед.

Жгучая смесь ароматов дыма о сигар, воска свечей и красного вина витала в комнате с обитыми деревянными панелями стенами и плотным красным ковром. Высокая фигура брата склонилась над бильярдным столом, кий указывал на шар. Эндрю отвел взгляд от зеленого сукна, приветливо улыбнулся сестре и снова сосредоточился на ударе.

– Привет, сильфида, – сказал он и поправил кий между пальцами, выбирая угол удара. – Пришла со мной поиграть? – Он хмыкнул над своей же шуткой и толкнул кончиком кия шар цвета слоновой кости. Тот врезался в красный и заставил его отлететь в лузу. – Видела? Даже у Сельбурна бы лучше не вышло. Что скажешь?

Хелен ни разу не видела, чтобы друг брата, герцог Сельбурнский, играл в бильярд, так что воздержалась от комментариев:

– Я хочу с тобой поговорить. Наедине.

Эндрю обогнул стол, не спуская глаз со следующей цели:

– Дядюшка тебя по голове не погладит, если обнаружит, что ты сюда пришла.

– Он не узнает, – отмахнулась Хелен.

Она со сдержанным одобрением изучила наряд брата. В основном он отвечал правилам, продиктованным мистером Браммелом[11], известным законодателем мод: великолепное качество ткани и приглушенные тона производили прекрасное впечатление. Покрой фрака яркого и насыщенного синего цвета подчеркивал атлетичное телосложение брата, атласные бриджи идеально сидели на ногах, а воздушный белый шейный платок ниспадал на грудь каскадом замысловатых складок. Однако жилет Эндрю выбрал неподходящий: горохово-зеленый, с вышитыми на нем голубыми и розовыми бутонами, – очевидно, как и принц-регент, Эндрю испытывал слабость к яркой атласной ткани и вышивке, а эти элементы гардероба совершенно не вязались с философией красавчика Браммела.

– Мне нравится твой фрак, – перевела тему Хелен, разумно воздержавшись от комментариев по поводу жилета. Брату всегда приносило удовольствие восхваление его наряда.

Эндрю просиял:

– От Вестона[12]. Хорош, не правда ли? – Он похлопал себя по узко обтянувшему запястье рукаву. – Ты тоже отлично выглядишь, сестренка. Готова к завтрашнему дню? – Он растерянно огляделся, словно что-то потерял. – Вот! – наконец сказал Эндрю и указал кием на коробочку, стоявшую на камине. – Это тебе.