Клуб лжецов. Только обман поможет понять правду - [70]
Владельцем того немецкого магазина был человек по имени Олаф, управлявший делами вместе с сестрой Анной. Брату с сестрой было где-то под сто лет, и каждый раз, входя в их магазин, я чувствовала, что они заняты больше собой, чем покупателем. Древние брат и сестра отбрасывали на потертый пол из линолеума странные тени в виде вопросительных знаков.
Они угощали меня дешевыми леденцами и давали попробовать плавленый сыр собственного производства настолько яркого оранжевого цвета, что он наверняка светился бы в темноте. Продукты и товары на полках магазина были произведены во времена Эйзенхауэра: упаковки стирального порошка, стоявшие в витрине пирамидкой, выцвели, а текст, написанный на них мелким шрифтом, невозможно было прочитать. Консервы, казалось, говорили: «Съешь меня на свой страх и риск».
Мы остановились в старом розовом здании отеля напротив немецкого магазина. Анна на завтрак и обед готовила бутерброды с жирной салями, ветчиной с огромными белыми прожилками сала. Эти бутерброды были такими большими, что она скрепляла их, проткнув зубочисткой.
Хлеб был такой черствый, что каждый кусок бутерброда приходилось запивать глотком газировки.
Ужинали мы в единственном месте в городе, где подавали стейки из спинной части говяжьей туши. Мать пила мартини или «Гибсоны»[51]. Ужин она заканчивала коньяком, о котором говорила, что он пьется, как шелковый огонь. Однажды, идя по улице после такого ужина, я заметила, как от сильного ветра колышутся фонари. «Какое забытое Богом место!» – подумала я тогда. Мать шла нетвердой походкой и опиралась на Лишу. Гектор опирался на меня. Фары проезжающей машины осветили лицо Гектора, которого водитель наверняка принял за Франкенштейна.
После возращения в отель мать с Гектором сразу отрубились, а Лиша заставила меня почистить зубы перед сном.
– Ты же не хочешь, чтобы у тебя были такие поганые зеленые зубы, как у ковбоя Рэя, – сказала мне сестра.
Глядя в зеркало, я заметила у себя на щеке отпечаток пуговицы пальто Гектора в том месте, в котором он на меня облокачивался. Лиша пыталась мне помочь и создать симметричную ямочку на другой моей щеке: она ущипнула меня за щеку так сильно, что я вскрикнула, а потом прижимала к этому месту крышечку от тюбика зубной пасты. Ямочка получилась несимметричной.
Мама сняла старый особняк, принадлежавший в свое время президенту местного банка. Мы с Лишей никогда не жили в двухэтажном доме. Ходили по зданию, шептались и разглядывали высокие потолки и подвязанные черными шелковыми шнурами шторы. Потом мы сделали друг другу реверанс и чинно уселись на краешек софы, делая вид, что разливаем друг другу несуществующий чай.
Это был большой дом. Обеденный стол был длинным и пыльным. Вокруг стола стояло двенадцать одинаковых стульев, и я заметила, что все готово к Тайной Вечере – все в сборе, за исключением Христа. Стулья были глубокими, как кресло в кабинете зубного врача, и обтянуты сатином. Стены комнаты украшали ухмыляющиеся маски. В гостиной под люстрой, хрусталь которой от времени стал цвета янтаря, стояло большое пианино. Гостиная была соединена с небольшим будуаром, в котором – подальше от нас – поселились мать с Гектором.
Наши с Лишей спальни были расположены на втором этаже. Впервые в жизни у каждой из нас была своя комната. В моей стоял огромный шкаф с настолько глубокими полками, что моя одежда, купленная матерью в Денвере, потерялась в них, будто ее и не бывало. Лежа ночью в кровати, я в любую секунду была готова к тому, что какой-нибудь ящик откроется и из него выпадет труп карлика. Я боялась спать одна и переползала в спальню к Лише, которая спала совершенно спокойно.
По пути в школу мы прошли большую надпись на заборе, гласящую, что некий Кен сосет у мертвых медведей. Прямо за надписью находилось здание средней школы города.
На ступеньках стояла толпа курящих школьников. На головах мальчиков были огромные коки. Девочки носили очки-кошки и прически «вшивый домик». В Личфилде мальчики постарше носили короткие прически, и большинство одевалось так, как одеваются подростки, которых показывают по ТВ, – в пиджаки и рубашки с пуговицами.
Дети в Колорадо показались мне какими-то более взрослыми. Девочки спокойно курили у всех на виду, а не прятались по углам, как в Техасе. Из транзисторного радио в чьем-то кармане неслись слова песни «Луи Луи»[52]. На виду всех школьников девушка с черными волосами, невообразимо точно разделенными пробором на две ровные части, танцевала, выпятив губы, танец «Грязная собака»[53]. Я подумала, что этот танец – верх моральной деградации и максимальное приближение к стриптизу.
Мы поднялись по лестнице и прошли мимо стены, в которую на одинаковом расстоянии друг от друга были вкручены крюки. Напротив стены стояли санки и низкие полки для зимней обуви. Тут я поняла, что через некоторое время могу впервые в жизни увидеть снег. Я решила, что мне надо набрать немного веса и, может быть, даже прикупить средство Wate-On, которое один из детей Диллардов заказал по рекламе на задней обложке комикса для того, чтобы набрать массу и лучше играть в американский футбол. Правда, потом этот парень жаловался, что у него от этого средства зубы стали серыми. Я устала от своего маленького роста и небольшого веса. Черт с ними, с зубами, я хотела стать более заметной и чтобы меня было лучше видно.
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«Мы и вы – не одно и то же. Вам принадлежат центральные улицы, нам – темные закоулки. Ваше время – день, наше – ночь. У вас есть будущее. Мы живем только «сейчас». Вы нас презираете. Мы вас ненавидим. Вы можете попасть в наш мир. Мы в ваш – никогда. Почти никогда». ЛИЗ МЮРРЕЙ родилась в одном из бедных районов Нью-Йорка в семье наркомана и проститутки. Несколько лет жила на улице. Сегодня – один из самых востребованных ораторов. Выступала на одной сцене со Стивеном Кови, Михаилом Горбачевым, Тони Блэром и далай-ламой.
Как жить, чтобы потом ни о чем не жалеть? Каждый из нас в какой-то момент задается этим вопросом. К сожалению, многое из того, что действительно имеет значение, мы видим только задним числом. Известные психологи Элизабет Кюблер-Росс и Дэвид Кесслер сформулировали правила, которые мы должны знать, чтобы жить полной жизнью. Они о любви и счастье, о потерях и чувстве вины, о прощении и согласии, об убегающем времени и страхе. Эти уроки – опыт жизни сотен людей, подводящих итоги прожитых лет на пороге смерти.
Когда в городе началось массовое истребление, они спустились под землю, в канализацию. 12 мужчин, 7 женщин и 2 детей. 424 дня они провели без света, с ограниченным запасом еды и воды, полные ненависти друг к другу. С одной целью – спасти свою жизнь. Но стоит ли спасать такую жизнь? Реальная история.
Всего за несколько недель эта книга превратила молодую журналистку Джаннетт Уоллс в одного из самых популярных авторов Америки. Престижные премии и приглашения на телевидение, первые строчки в книжных рейтингах и продажи миллионов экземпляров, желание Дженнифер Лоуренс исполнить главную роль в экранизации – «Замок из стекла» по праву можно назвать сенсацией в современной литературе.В этой книге Уоллс рассказывает о своем детстве и взрослении в многодетной и необычной семье, в которой практиковались весьма шокирующие методы воспитания.