Клоуны водного цирка - [90]

— Тяжело переживает поражение? — спросил Тарант.

— Вы не представляете. Для его раздутого самолюбия это тяжелейший удар. Гораздо более тяжелый, чем, если бы он был просто ранен.

— Я, конечно, сужу со стороны, но мое мнение таково — не был бы он таким спесивым это избавило бы его…

— Кхм-кхм — прокашлялся Йохан.

— Простите, маэстро. Мы слушаем.

— А когда можно будет взглянуть на грандиозный требушет в действии? — из-за колоны подал голос Бартаэль. Не спит, оказывается. — Вы нас уже, безусловно, впечатлили маэстро и не единожды, но все же подобный образец инженерного искусства, требует демонстрации. А из того, что вы нарисовали на доске, мы, скорее всего, здесь херр Нудзансенс прав, ничего не поймем.

Йохан вздохнул, взял тряпку и стал стирать все, что с таким усердием чертил последние полчаса.

— Все готово. Были мелкие недоделки, но я их исправил сегодня утром.

— Вы невероятны. И можно посмотреть?

— Хоть сейчас. Единственно, учитывая его размеры, будет сложно найти мишень. Мы на острове и в выборе места для демонстрации, затруднены. Здесь все застроено. Может на соседний остров? Тот на северо-западе. Малагарцы сейчас спокойны, да и на той стороне моря никогда не отмечались. К тому же там гарнизон и застройку уже начали. Соляную шахту ставят. Но вот построить стену, можно и не успеть.

— Да не надо стену, — отмахнулся Лоренс. — Что будет со стеной, мы уже видели. Интересна работа механизма в действии.

— И плыть никуда не надо, — продолжил Тарант, — вас устроит, если мы выстрелим ядром в море?

— Да, вполне, — кивнул Лоренс, — говорю же. Главное увидеть функционирование орудия.

— А где вы собираетесь расстреливать море? — заинтересовался Бартаэль.

— В Цирке. Стрелять прямо с арены.

— Вы хотите поставить требушет на арену? — удивился Йохан.

— Да. В городе нет другой площадки. Да еще и достаточно близкой к морю. Если только площадь Като-Флёр. Но не уверен, что горожане оценят. — И расхохотался собственной шутке.

— Нас арена вполне устраивает, — сказал Бартаэль, но — оценят ли зрители?

— Оценят. — Это же тоже зрелище. Во-первых. А во-вторых, там будет много иноземных гостей. Обычно значительные мероприятия мы проводим по выходным, но ради такого случая можно сместить. Сегодня мы уже не успеем, а вот завтра — ради бога. Пусть все посмотрят.

— Привлекаете внимание будущих покупателей?

— Именно. А заодно они оценят, не только ЧТО было куплено, но и КЕМ. Так, что возможных противников у вас поубавится.

— Шнек — это механизм, транспортирующий ядра к праще рычага, — закончил мысль Йохан. Но вы сами увидите это завтра.

Городские часы пробили полдень. Тарант встал, извинился и сославшись на неотложные государственные дела, вышел.

Неотложных государственных не было. Были неотложные любовные. Поселить Валери во дворце, он не рискнул. Такое в тайне не сохранить, а давать Селестине лишний повод для беспокойств не хотел. Дом был недалеко от дворца, в Риддхейском квартале. Квартал богатый, разросшийся вдоль большей части западного побережья и поглотивший несколько перекрестков. Овитые дорожками из шлифованной розовой брусчатки дома принадлежали в основном зажиточным купцам. Трех- и четырехэтажные фахверки с многоступенчатыми крышами, широкими окнами и тонкой резьбой на ставнях, украшенные плющом, стоили неимоверно дорого. Таранта это не остановило. Очень не хотелось стареть и он цеплялся за амурное приключение, как за спасательный круг от надвигающейся дряхлости, а на это никаких денег не жалко.

Белый дом с красными жилками широких наружных балок, куда он поселил Валери, был второй после вина отдушиной в жизни, которую князь считал скучной. Был бы помладше, ходил бы в морские походы на малагарцев, и горячил кровь схватками. Ему не хватало этого в молодости. Хотя отец погиб именно в походе, когда Таранту исполнилось четыре года. Сам будущий князь был третьим сыном в семье и престол ему не полагался. Но старший брат умер от болотной лихорадки в возрасте четырнадцати лет, а средний погиб в таком же морском походе, в возрасте пятнадцати. Оставшегося младшего мать берегла пуще глаза и ни о каких походах Тарант и заикаться не мог. Ему были запрещены даже занятия с оружием. Учиться он не хотел, а мать и не настаивала. Боялась, что у последнего оставшегося в живых сыночка будет болеть голова. Что будущий князь Баэмунда не вырос идиотом, заслуга его бурной фантазии, заставлявшей поглощать одну за другой приключенческие книги и двоюродного дяди со стороны матери. Книги развивали будущего князя, не давая мозгам закиснуть, а дядя научил основам математики, навигации и фортификационного дела, правильно оценивать людей и общаться с ними.

Назвать молодость Таранта бурной, было нельзя. Книжный мальчик читал стихи, жил в собственном мире и понимать, что быть князем это нечто большее, чем безграничная власть, начал поздно. Ему было не до этого. В четырнадцать лет он по уши влюбился в свою будущую жену, красавицу Селестину. Брак между ними казался невозможным. Она хоть и была дочерью барона, но князю в жены требовалась или княжна с соседних княжеств или принцесса с северных королевств, откуда они все были выходцами. Но князь уперся рогом и никого кроме Селестины не хотел. Мать, как всегда, уступила избалованному чаду, к тому же пассии подходящего возраста в соседних княжествах не было, а северные королевства, всегда относились к Пяти княжествам со слабо скрываемым пренебрежением. Это для Вольных городов они были родней, а дворяне к ним не слишком благоволили. Даже Саррейское королевство, плоть от плоти, считали, что Баэмунд, что остальные княжества, чем-то вроде своей далекой и отсталой провинции.