Клинок Императора - [37]

Скрипнул наплечник, не прикрытый отложенным в сторону плащом. Это Хугин чувствуя настроение напарника, приземлился к нему на плечо, задев своим крылом его лицо. Нахохлившись, ворон замер и смежил веки, впадая в дрёму.

Жар, исходящий от очага, неприятно сушил кожу на лице ходока и давно уже разогрел сапоги, припекая ступни. Но сам Глиф, всего этого не замечал, погрузив свой разум в омут размышлений…

Он не стал собирать лут с мертвецов в разорённой деревне. Не стал выискивать выживших местных девчонок. Он вообще ничего не стал делать…

Просто ушёл в лес, увидев по поведению Хугина, что выживших врагов не осталось. Он знал, что ухнувшее вниз настроение это эхо отсутствия искина, но ничего поделать с собой не мог. Воспоминания о схватке не отпускали, и ещё хуже было то, что во сне они приобретали новую, недоступную при ясном и бодрствующем разуме, силу. Они приходили к нему запахом палёной плоти и слепящим посохом мага, брызгами слюны из пасти истерящего фехтовальщика и скрипом виселиц, на которых болтался он сам. Снова, как и в первые дни после того как Первоисточник накрыло импульсом, он стал просыпаться от собственного крика.

Он не мог понять изменений, которые происходили с ним, но знал их первопричину. Отсутствие ИИ посредника пагубно сказывалось на его рассудке. Теперь от остальных ходоков его отличало не только отсутствие физического тела и наличие настоящей памяти, но и отсутствие защиты разума и личности, которую остальным обеспечивали их малые искины.

В таких условиях он был обречён на изменение, как и всякий человек попадающий в стрессовые ситуации. Вот только человеком он больше не был. Слепок личности… Глиф сомневался, не понимая, что толкнуло его ворваться в ту деревню. Только ли моральное уродство, запятнавшее ту девушку на перекрёстке? Почему же тогда он ушёл, не помог остальным, считая в тот момент, что они должны сами взять судьбу в свои руки. Почему не остался и не встретил банду после перерождения у камня на кладбище? Это дало бы дополнительное время выжившим местным, чтобы тихо исчезнуть…

— Я не герой Хугин.

Ворон раскрыл глаза и слетел с плеча игрока на лавку, уселся, возмущённо растопырил крылья, злясь на неожиданное пробуждение, уже было раскрыл клюв, но каркать передумал, сложил крылья и развернул голову так, чтобы можно было таращиться одним глазом на Глифа.

— Я не герой. Я сделал это, потому что не приемлю надругательства над женщиной, но не затем чтобы спасти их. Сделал не для них, но для себя. Плохо ли это? Не знаю. Иду ли я к расколотой горе, чтобы спасти всех? Или для того чтобы стать героем в их глазах? Этого я тоже не знаю. Последнее время я чувствую себя сорванным кленовым листом, который летит туда, куда дует ветер.

— Господин? — Трактирщик был рядом, переворачивал кабанью тушу и обрезал с боков готовое мясо. Услышав краем уха голос Глифа, он принял его речь за обращение к себе.

— Я обращался не к тебе добрый человек.

— А к кому же?

— К ворону.

Трактирщик удивлённо глянул на Глифа, но промолчал, продолжая срезать мясо с дикой свиньи. Наступала ночь, скоро явятся лесорубы с дальней делянки и обязательно зайдут в его гостевой дом. Именно к их приходу жарилось мясо, и выставлялся бочонок пива. Сегодня был последний день месяца, а значит приехавший из города представитель торговой компании, передал их бригадиру зарплату. Как и всякий рабочий люд, лесорубы были не прочь пропустить стаканчик пива, тем более что других развлечений на этом краю Междуречья не было.

Глиф поднялся, подхватил с лавки плащ и деревянную маску, надевая их на себя. Близилась ночь, и сила переполняла его мышцы и жилы. Пора было двигаться в путь, который он уже наметил на карте.

Поднявшись в оплаченную на несколько дней вперёд комнату, игрок проверил метки на двери и зашёл внутрь. По старой уже въевшейся привычке он покидал такие таверны скрытно, чтобы вздумай к его спине прилипнуть «хвост» он не узнал точного времени ухода игрока из деревни.

Распахнутые ставни впустили в помещение холодный вечерний дух. Закинув рюкзак на плечи, игрок выглянул, проверил местность на наличие посторонних глаз, и схватившись за откосы, одним движением мягко вспрыгнул на подоконник. Перехватившись за край выступающей над окном крыши, а затем и повиснув на ней, он прикрыл свободной рукой ставни, тут же разжимая хватку.

Земля мягко ударила в ступни, заставляя его присесть. Высота второго этажа для его ловкости была плёвым делом. Через половину часа он уже взбирался на соседствующий с деревней холм, пройдя не замеченным, рядом с большой толпой мужиков спешащих в посёлок.

***

Географическое положение Междуречья отразилось на его названии. Граница локации проходила по реке Ахерон. Берущая своё начало среди гор Асарака она не утратила своей буйности и в низине, сжатая с одной стороны лесами Междуречья, а с другой порослью ивняка диких территорий.

Глиф добрался до переправы ближе к середине ночи. Удивился, заметив собирающихся возле плота легионеров, которые готовились переправиться на другую сторону, несмотря на поздний час, и поспешил к ним. Река была бурной, перебраться на противоположный берег вплавь было сродни самоубийству и в таком случае у Глифа не оставалось выбора кроме как выйти к воинам.