Клинки чужого мира - [53]

Дольгтвари хотел еще что-то сказать, но поспешно отступил, заметив Ильвиса.

Глава XXX! ПРОКЛЯТИЕ МЬЕДВИТНИРА

Благодарю вас от имени всех собравшихся, господин Генрих и господин Олаф, - сказал Ильвис, приблизившись. - Мы уже совершили обряд прощания, теперь можете проститься с героем и вы.

Гном осторожно отступил, внимательно наблюдая за гостями.

- В корабле лежит тело Плюнькиса, - шепнул Генрих Олафу. - А вокруг нас стоят десятки древне-рожденных. Мы должны проститься со стариком… А так как обычаев я не знаю, будем прощаться с погибшим так, как прощались бы с человеком.

Под сотнями настороженных взглядов Генрих и Олаф опустились каждый на одно колено и, наклонив головы, замерли в молчании. По рядам древнерожденных пролетел одобрительный шепот.

Выждав паузу, Генрих поднялся.

- Он стал одним из тех, чье мужество спасло Регенсдорф, - обратился он на «эхте» к собравшимся. - Плюнькис не родился солдатом, но умер как солдат. Он мечтал о подвигах и стал героем… Для меня большая честь помнить о том, что в трудный час битвы мы с Плюнькисом сражались плечом к плечу…

Мне больно от того, что Плюнькис умер… Но я понимаю, что это было его правом, его выбором. И уж если пробил его час, так я скажу вам вот что: более достойной смерти и желать нельзя. Плюнькис жил тихо и незаметно, но его смерть воздала ему заслуженные по чести. Это прекрасная смерть - умереть, защищая дома и семьи друзей…

Генрих снял с себя куртку, подошел к Плюнькису и накрыл старичка. По поляне пронесся одобрительный шум.

- Что ты говорил? - спросил Олаф. - Я ничего не понял.

- Что думал, то и сказал, - ответил Генрих. - Потом расскажу, сейчас не время.

Гном Ильвис подступил к Генриху, протянул ему зажженный факел. Ветер слабо колыхал пламя. Маленький Фунькис поднялся на ноги, с несчастным видом попятился от погребального костра. Рыцарь его королевского величества принял факел, поднес его к хворосту и замер, склонив голову.

Жадное пламя накинулось на сухие ветки, поползло к дракару. А когда желто-синие языки опалили борта лодки, зазвучала песня. Из толпы выскочил колдун в шубе из перьев, с бубном и посохом. Взглянув на колдуна, Генриха отметил, что хотя одеяния на нем те же, что носил во время битвы Мьедвитнир, это был не Мьедвитнир. Над поляной звенел молодой, незнакомый Генриху голос.

Колдун приблизился к костру, несколько раз взмахнул посохом. Сучковатая палка в его руке размякла, повисла, точно веревка. Но вот колдун что-то выкрикнул, и веревка превратилась в молот. Колдун закружился на месте, поворачиваясь к огню то спиной, то лицом. Время от времени он с силой ударял молотом по языкам пламени, и - странное дело - пламя от этих ударов испуганно пригибалось к земле, шарахалось в стороны.

Песня звучала громче, ритм ускорялся. Пламя больше не лизало хворост - оно с гулом било ввысь, как будто в нем пробудился внезапный, сильный голод, как будто молот колдуна придавал ему какую-то мистическую силу, словно кузнечные меха. Гном-колдун внезапным прыжком оказался в центре пожарища и замер, вознеся к небу руки. Генрих поежился. Ему показалось, что сейчас песню сменит полный боли крик, а колдун превратится в живой факел. Но он ошибся - пламя не тронуло колдуна. Оно даже не обожгло перьев на его шубе.

Несколько долгих минут пребывал колдун в объятиях пламени. Наконец он прогнулся, занес молот еще дальше за спину, а потом нанес последний, могучий удар. Тысячи жарких искр взметнулись к небу, скрыв колдуна. На глазах Генриха красные огоньки выстроились в яркую тонкую нить, исчезающую в черноте неба. Охваченный пламенем дракар дрогнул, покачнулся и поднялся над костром. Какое-то время он покачивался, словно под ним перекатывались морские волны, а затем стал подниматься выше и выше. Огненная нить зазвенела, точно гитарная струна, и лодка в одну секунду исчезла. В темном небе сверкнула и погасла звезда, пламя костра улеглось у ног колдуна, точно пес.

- Боги приняли к себе Плюнькиса, - с облегчением произнес Ильвис. - Мы не очень-то в это верили, ведь старик не был гномом…

Песня смолкла; покачиваясь от слабости, колдун выбрался из костра. Молот в его руке превратился в посох - устало опершись на него, гном повернул голову к лесу и замер в терпеливом ожидании.

Совершенно не понимая, что происходит, Генрих проследил за взглядом колдуна. Он увидел, что древне-рожденные расступились, образовав широкий проход, по которому брел в сторону погребального костра некто в черном плаще, с накинутым на голову капюшоном.

- Бедняга Мьедвитнир, - вздохнул Ильвис.

- Без привычной шубы из перьев его не узнать, - сказал Генрих. - Славный старик. Он нам очень помог в час битвы.

Гном Ильвис кивнул:

- Мьедвитнир часто выручал нас из беды. Без него будет тяжело, но он успел многому обучить Трора, и сегодня Трор выдержал испытание.

- Мьедвитнир решил уйти на покой? - Генрих с удивлением заметил, что древнерожденные отодвигаются от старика, будто от прокаженного.

- Нет, он уходит навсегда, - ответил Ильвис.

. Старый колдун вышел к костру. Он откинул капюшон: волосы на его голове и борода были обриты, отчего годы особенно явно проступали на сухом морщинистом лице.