Клин - [11]

Я начал уже всерьез полагать, что действительно брежу, когда тот самый вопрос о Советском Союзе задал Анне Сергей.

— Советский Союз?.. — заморгала та. — Так он же еще… Ой, вы же не знаете!.. Советский Союз, ребята, давно того…

— Что? Что «того»?! — подскочили мы оба с Серегой, а я завопил: — Его все-таки завоевали империалисты?! Американцы сбросили свою атомную бомбу?!..

— Да успокойтесь вы, — насупилась Анна, — никто ничего не бросал. Он сам развалился. Ну, то есть ему, конечно, помогли развалиться, но не снаружи, а изнутри.

— Когда?!.. — выдохнул кто-то из нас с братом, возможно, и оба вместе. — Зачем?.. Почему?!..

— В девяносто первом вроде бы. Слушайте, отстаньте, а? Я не историк, а это еще до моего рождения было. Почему! Зачем!.. Откуда я знаю? Значит, так надо было. Или мешал он кому-то.

— Советский Союз? Мешал?!.. Да он только империалистам мешал! — замахал я руками. — Я не верю тебе! Не могла наша великая страна развалиться! Мы Гитлера победили, а ты…

— Ага, — презрительно фыркнула Анна. — Тебя послушать, так это лично ты Гитлера победил, а Советский Союз я, сволочь такая, собственными руками развалила.

— Ты не сволочь, ты… — начал я биться в истерике, но тут вдруг рявкнул Сергей:

— Федька, заткнись!!! Мать твою так и разэдак!..

Я так и замер с разинутым ртом, а брат повернулся к этой шпионке и провокаторше и извиняющимся тоном сказал:

— Не сердись на него, Анна. Тебе трудно понять, что все это значит для нас. Особенно для него. Ты просто поверь мне, что это страшнее для нас, чем все остальное, что ты тут говорила… А самое страшное, что я тебе верю. Такое нельзя сочинить. Вот только я теперь не знаю, стоит ли нам с Фёдором жить дальше?..

— Стоит ли жить?.. — заморгала Анна. — А почему, собственно, нет? Вы что, правда думаете, что в том, вашем Союзе жить было лучше, чем теперь в Украине или в России?.. А если даже и так, то живет-то все равно человек. И как он живет, для чего он это делает — по-моему, в первую очередь зависит именно от него самого, а не от страны.

— Тебе не понять… — повторил, скрипнув зубами, Серега. — Это наше с ним, ты это не трогай.

И я был ему так благодарен за это, что из глаз моих брызнули слезы, и я, словно какой-нибудь жалкий слизняк, разрыдался.

— Ничего, пусть выплачется, — услышал я голос брата. — Легче станет. Мне бы тоже в самый раз, да слезы давно кончились.

Когда я закончил реветь и, отвернувшись, от стыда был готов провалиться сквозь землю, Серега громко, будто подчеркивая, что это касается и меня тоже, сказал:

— Все разговоры, а тем более споры о государственном и общественном строе, а также о прочей политике — отставить! Не это сейчас главное. А если будем собачиться — подохнем.

— А что главное? — буркнул, не поворачиваясь, я.

— Вот это как раз мы и должны решить — что для нас с тобой сейчас главное. И если Анна нам в этом согласна помочь, мы будем ей несказанно признательны.

Я наконец-то повернулся лицом к собеседникам и глянул исподлобья на девчонку. Интересно было услышать, что она скажет.

— Совершенно не понимаю, зачем мне это надо, — вздохнула Анна, — но так просто от вас, по-моему, не отвяжешься… — Девушка неуверенно улыбнулась и добавила: — Вообще-то мне стало чертовски любопытно во всем этом разобраться. А там, глядишь, и польза какая будет.

— Тебе бы только пользу во всем иметь… — проворчал я.

— А ты думаешь, я просто так по Зоне гуляю, от нечего делать? Подышать вышла?.. Между прочим…

— Тихо! — поднял вдруг руку Сергей.

— Что?.. — напряглась, словно дикая кошка перед прыжком, Анна.

— Собаки… — наморщил брат лоб. — Или… волки… Здесь водятся волки?

— Есть псевдособаки — говорят, они произошли как раз от волков. А есть и просто собаки. Правда, слепые. Но отнюдь не беспомощные. А что?..

— По-моему, сюда приближается кто-то из них, — сухо и хрипло ответил брат. — Много.

Мне стало жутковато и от этого голоса Сергея, и от его странного выражения лица. Даже Анна удивилась:

— Ты уверен? Я ничего не слышу…

— Я тоже не слышу, — и вовсе уже просипел Серега. — Я чувствую… Не могу объяснить, но… — Тут брат полоснул по девушке взглядом и зашипел: — Оружие! Нам срочно нужно хоть какое-то оружие!

— Но у меня только винтовка, — сказала Анна.

— А нож? — протянул к ней брат руку. — Дай хотя бы нож!

— Обо мне не забыли? — спросил я. — Хоть кол какой-нибудь вытешите, что ли!

Серега кивнул. Взяв у девчонки нож — с виду вполне ничего себе «перышко», — он срубил росшее неподалеку деревце, обрезал метра на полтора и заострил с обоих концов.

— На, — дал он мне это чудо-оружие. — Извини, но ничего лучшего нет. Постарайся вообще не лезть в драку, прячься за нашими спинами.

— Очень по-мужски, — проворчал я. — Особенно уютно мне будет за спиной девчонки.

— У этой девчонки винтовка, а у тебя только палка, — возразил брат.

— И я не девчонка, а сталкер, — добавила Анна и тотчас напряглась. — Теперь и я их слышу! Приготовьтесь. Дядя Фёдор — назад! Ты, Матрос, тоже вперед не лезь, прикрывай мне спину.

Умом я понимал, что и Сергей, и Анна правы, но покуда я не видел реальной опасности, мне все равно казалось постыдным прятаться за спины. Особенно за спину Анны. Особенно от каких-то там собак, пусть даже и «псевдо», а уж тем более — от слепых. Дрын в моих руках казался мне вполне надежным средством, чтобы отбиться от шавок. С волками я, правда, раньше дела не имел, но по сути, рассуждал я, это ведь та же шавка, только большая. Опять же, как я слышал ранее, волки на людей нападают только с голодухи, как правило, зимой, или когда опасность угрожает их выводку. Но здесь была далеко не зима, да и ничьих щенков-волчат мы не трогали.