Глава первая
Погоня за чокнутым братцем
Пока я расплачивался за билеты, мой безумный двоюродный братец умудрился слинять. Откровенно говоря, какой-нибудь гадости от него я ожидал с той самой минуты, как с ним познакомился. Вернее, как только впервые его увидел, поскольку знакомством нашу встречу назвать было трудно — Сергей лишь тупо мычал и пускал слюни. Почти тридцатилетний мужик, скажу я вам, в таком состоянии выглядит отвратительно. Хоть я и был готов к чему-то подобному, и то меня всего внутри передернуло, и, если бы не данное маме обещание, я бы, пожалуй, развернулся и убежал.
Но убежал не я, а Серега. И сделал он это в самый неподходящий момент, когда до прибытия ленинградского поезда оставалось десять-пятнадцать минут. Скажу честно, первой моей мыслью тогда было плюнуть на все и уехать домой одному. В конце концов, играть с сумасшедшими в прятки я не нанимался. Но представив мамино лицо, когда она будет слушать мои оправдания, я чертыхнулся, подхватил чемодан и стал сквозь тоскливую очередь пробираться к выходу на перрон. В дверях, ко всему прочему, я еще налетел на подозрительного вида парня — небритого, в надвинутой на самые брови ушанке, с золотой «фиксой» во рту.
— Че пихаешься, гнида? — сильно толкнул он меня в грудь, и я, нашарив за спиной дверную ручку, постыдно ретировался, выдавив жалкое «простите». Будь на перроне поменьше народа, он бы, наверное, не удовлетворился моим извинением, но люди как раз ждали поезда, и это его, к счастью, остановило.
Я заметался по перрону, высматривая своего психа. Но тот словно сквозь землю провалился! Вот ведь, дурак дураком, а сбежал грамотно, недаром был на фронте разведчиком — навыки, небось, и при больном уме продолжали работать.
Внезапно из-за угла вокзала с невразумительными воплями вылетели три мужика. Судя по их внешнему виду и по тому, как, спотыкаясь и оскальзываясь, они переставляли ноги, я понял, что это обычные забулдыги, соображавшие за углом на троих. Но что же могло их столь сильно напугать? Милиция? Да нет, от той обычно удирают молча, а эти вопили так, словно за ними гнался покойник. Или… сумасшедший?.. Могли три здоровых, пусть и в дупель пьяных мужчины испугаться обычного мирного психа? Кто их знает!.. Особенно если псих из тихого и мирного превратился вдруг в буйнопомешанного. Ведь мог превратиться? Отчего бы и нет, недаром ведь и сбежал…
Я хотел уже броситься в ту сторону, как раздался гудок паровоза, и, обернувшись к стоявшему на втором пути пригородному поезду, я заметил мелькнувшую в тамбуре одного из вагонов знакомую шинель. Конечно, шинели в провинции носил едва ли не каждый второй-третий мужчина, но в тот момент меня будто стукнуло — это он! А поскольку тот поезд как раз трогался, особенно раздумывать было некогда; я спрыгнул с платформы, перебежал через рельсы и успел сначала забросить в открытую дверь последнего вагона чемодан, а потом и запрыгнуть в нее сам. Из-за тяжелого вещмешка за плечами я неверно учел мой центр тяжести и едва не ухнул спиной на перрон, но успел-таки схватиться за поручень и втащить себя в тамбур. Отдышавшись, я недобрым словом помянул сердобольную тетю Клаву, Серегину соседку, нагрузившую «на дорожку» мой вещмешок банками с вишневым вареньем. Я пробовал отбиваться, но соседку было не переспорить — видать, она чувствовала свою вину и пыталась таким образом откупиться. Откупилась! Хорош бы я сейчас был, лежа на раздавленных банках, и хорошо еще если в целом виде, а не «одна нога здесь, другая там»…
Ладно, со своей больной совестью пусть теперь тетя Клава сама разбирается, тем более ни в чем ее особой вины-то и нет; мне же надо было отыскать-таки братца и… А что, кстати, «и»? Дергать стоп-кран и мчаться назад, пока мы еще недалеко уехали от станции? Так ведь этого сумасшедшего хрен еще заставишь бежать. Замычит, завращает глазами!.. Тьфу! Уехали мы сегодня, кажется, в Ленинград… Я аж зубами заскрипел от досады. Нет, подумалось мне, хоть и грех обижать больных и убогих, но найду сейчас этого придурка и вмажу ему хорошенько!..
Заведя себя на полную катушку, я шагнул в вагон и двинул по проходу, разглядывая сидевший на лавках народ. Сергея здесь не было, и я перешел в следующий вагон. Здесь как раз проверяла билеты толстая, закутанная поверх зеленого ватника в пуховый серый платок тетка с большой черной сумкой на боку. Билета на этот поезд у меня, разумеется, не было, и контролерша, словно почуяв это, посмотрела на меня не предвещавшим ничего хорошего взглядом. «Интересно, а им полагается оружие»? — пришла мне вдруг в голову странная мысль, а мой взгляд снова упал на черную сумку, в которой легко мог уместиться не только ТТ, но, пожалуй, и целый «маузер».
Я замер и медленно попятился назад, к дверям тамбура. Разумеется, я не надеялся таким образом спрятаться, ноги действовали самостоятельно. Но для контролерши мои движения послужили сигналом к действию.
— А ну стий! — закричала она, а рука ее и впрямь дернулась к сумке. Наверное, все-таки это движение было скорее инстинктивным — возможно, тетка и носила когда-то по долгу службы пистолет, — но мне стало очень не по себе. Рука все же остановилась, а потом сжалась в приличных размеров кулак, которым тетка погрозила мне вполне красноречиво.
