Клавдий. Нежданный император - [89]

Шрифт
Интервал

Клавдий, конечно же, знал об этом деле. И помнил о еще одном заговорщике — префекте претория Сеяне, благодаря бдительности и трудам которого в пожаре 22 года сгорел один лишь театр Помпея. Это здорово повысило его популярность, а сенат воздвиг ему статую. «Бдительность и труды» не означают, что префект сам командовал пожарными, просто он при этом присутствовал, а главное — уплатил добровольцам из собственного кармана. Именно это и сделал Клавдий, когда пожар охватил Эмилиево предместье. Для начала он усилил пожарную охрану преторианцами и собственными рабами. Поскольку пожар не утихал, он поселился в дирибитории — просторном здании, где проводились выборы и подсчет голосов. Две ночи подряд он созывал добровольцев со всего города и тут же награждал их, зачерпывая деньги горстью из корзин.

Отныне безопасность Рима, его снабжение и наиважнейшие постройки зависели только от принцепса. И так будет, пока Рим останется городом императора. Когда он утратит этот статус в эпоху Византийской империи, настанет конец и эксклюзивности императорского эвергетизма.


В 49 году, как мы видели, Клавдий передвинул померий — священную границу Рима. Ему дало на это право расширение Империи благодаря завоеванию Британии. Более странно выглядят столетние игры, которые он даровал Городу двумя годами ранее. Сначала поясним в двух словах. Древние верили в чередование космических циклов, которые римляне применяли к собственной истории, деля ее на «века». Это представление о мире и времени в духе пифагорейцев смешивалось у них с учением этрусков, которые различали временные этапы, именуемые «столетиями». Тогда это был не устойчивый период в 100 лет, как сегодня, а цикл, завершавшийся со смертью последнего человека, родившегося в его начале. И примерно каждые 110 лет божественные знамения, которые еще надо было уметь истолковать, указывали на наступление нового столетия.

Однако текущее столетие началось в 17 году до н. э., в правление Августа, то есть всего за 64 года до того, как Клавдий собрался праздновать новое. К чему такая спешка, если он сам написал в одном из своих исторических трудов, что Август «после долгого перерыва восстановил точный срок, тщательно расчислив все протекшие годы»? Кстати, идея справлять праздник раньше времени вызвала насмешки при прохождении глашатая, созывавшего всех, по обычаю, на игры, «которых никто не видел и не увидит».

Причины, которыми руководствовался Клавдий, разумеется, были политическими, как в свое время и у Августа. Первый император использовал древнюю религиозную церемонию, чтобы отметить наступление новой эры, пришедшей с его царствованием. Он положил конец гражданской войне и анархии, с него начинался новый золотой век, возвещенный за несколько лет до этого Вергилием в «Энеиде». Иначе говоря, августовская пропаганда очень удачно соединила зарождение принципата с началом космического цикла в духе греческой философии и «столетия» этрусков и римлян. Знамений было предостаточно: в 17 году до н. э. пролетела комета — та самая, которая уже показалась в небе в 43 году до н. э. и в которой увидели доказательство апофеоза Юлия Цезаря, — в 20 году до н. э. родился Гай, внук принцепса, а парфяне вернули «орлов» Красса.

У нас мало сведений о том, как Клавдий обосновал с юридической и религиозной точек зрения свое новое столетие. Завоевание Британии наверняка было представлено как знамение, но глава «Анналов», в которой Тацит производит подсчет лет, увы, утрачена. Но столетние игры выглядят новым проявлением потребности в легитимации, ощущаемой Клавдием, наряду с многочисленными императорскими приветствиями и переносом померия. Не будем забывать, что правящее сословие по-прежнему считало его путчистом, а его положение в родословной Юлиев-Клавдиев было не блестящим. Но в 47 голу обстоятельства складывались удачно: усмирение Британии завершалось, отношения с сенатом налаживались. Клавдий достиг пятидесяти семи лет — преклонный возраст по тем временам, однако чувствовал себя хорошо и имел наследника в лице своего сына Британника. Тому было еще только пять лет, но если его отец проживет довольно, чтобы упрочить его позиции, он облачится в пурпур. Новое столетие можно будет представить как век рода Клавдиев. Такова, возможно, была политическая составляющая столетних игр 47 года.


Все эти усилия принесли Клавдию прочную популярность среди римского плебса, причем с самого начала его правления. Вскоре после его отъезда в Остию одно мероприятие чуть не обернулось бунтом, поскольку прошел слух, что Клавдия убили. Раздались выкрики против сенаторов и преторианцев, которых называли предателями и отцеубийцами. Умерщвление Калигулы еще не стерлось из памяти — знали, кого обвинять. Магистратам с величайшим трудом удалось успокоить толпу, и то лишь с помощью нескольких свидетелей, поднявшихся на ростру, чтобы подтвердить, что император жив и скоро вернется.

Любили ли его так же во всей Италии? По мере удаления от Рима проблема популярности императора теряла свою остроту или, вернее, не вставала так же остро. В Риме принцепсу любовь плебса была необходима, иначе ему пришлось бы уехать, как Тиберию. Нельзя же, в самом деле, остерегаться и сената, и римского народа. Опасность не столько в народном восстании: народ в любом случае предпочтет императора, каким бы он ни был, сенаторской олигархии, и его можно понять. Зато дурное отношение со стороны плебса поощряет и упрощает заговоры. Среди сенаторов, разумеется, которые и так плетут их регулярно. Но также — и главным образом — в семье самого императора. Ибо всегда найдется один или несколько отпрысков хорошего рождения, на которых толпа перенесет свою любовь, более не испытываемую к своему господину. Императору бывает не сладить с такой «горячей народной преданностью». Тиберий спасся, забаррикадировавшись на Капри, откуда он руководил устранением Агриппины и ее старших сыновей, слишком уж популярных и торопившихся занять его место. Так бывают «недолговечны и несчастливы любимцы римского народа», — резюмирует Тацит.


Рекомендуем почитать
Из прошлого

Бениамин Бранд – врач и журналист, родился в Польше, из которой его родители вместе с детьми бежали от нищеты и антисемитизма в Советский Союз. Как и многие представители своего поколения, Бранд стал свидетелем и участником событий, оказавших роковое влияние на судьбы советских евреев. Учёба в еврейской школе Харькова, первой столицы Советской Украины, участие в литературной еврейской жизни, встречи с еврейскими писателями и поэтами привели Бранда в журналистский техникум, окончив который, он уехал в Биробиджан. Получив второе, медицинское образование, он не переставал писать и печататься в еврейской прессе – в газете «Биробиджанер Штерн», в журнале «Советиш Геймланд».


Молодежь Русского Зарубежья. Воспоминания 1941–1951

Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.


Заяшников Сергей Иванович. Биография

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом

Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».


Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.


Скворцов-Степанов

Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).


Есенин: Обещая встречу впереди

Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.


Рембрандт

Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.


Жизнеописание Пророка Мухаммада, рассказанное со слов аль-Баккаи, со слов Ибн Исхака аль-Мутталиба

Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.


Алексей Толстой

Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.