Клаудиа, или Дети Испании - [248]

— Ваш покорный слуга, Ваше Сиятельство, капитан валлонской гвардии Педро Сьерпес, — дрогнувшим голосом произнес молодой человек еще непривычное для него звание и ниже обычного склонил голову перед этим скромным на вид, но неизменно величественным человеком.

— Здравствуйте, Педро, — просто сказал дон Гаспаро. — Рад видеть вас живым и здоровым. — И затем, сопроводив свои слова легким жестом, указывающим на старинный резной стул, добавил. — Садитесь, капитан, разговор нам предстоит нелегкий и долгий.

Педро опустился на отполированные тремя столетиями ореховые планки, будто падая в пропасть. Но это ощущение падения все же не могло заглушить ликующего восторга — сам герцог Наваррский назвал его капитаном! Это стоило многого.

Дон Гаспаро молчал, не начиная разговора, словно давая Педро возможность привыкнуть и к нему самому, и к своему новому положению, а сам внимательно рассматривал его из-под густых темных ресниц. Педро достойно выдержал эту паузу, ничем, если не считать побелевших от нервного напряжения ноздрей, не позволив выдать своего волнения. Наконец, дон Гаспаро, едва заметно улыбнулся.

— Я знаю, капитан, — будто почувствовав, что такое обращение доставляет радость молодому человеку, продолжил герцог, — что у вас накопилось ко мне много вопросов… — Как хороший игрок в кальву[176], он точно поймал брошенный взгляд Педро, задержал его силой своей воли и после некоторой паузы закончил. — Я постараюсь на них ответить, но лишь после того, как сначала вы удовлетворите мое любопытство.

— Я готов, дон Гаспаро, — на всякий случай обратился Педро к хозяину так, как это требовалось от него во все прежние годы, — спрашивайте. Постараюсь ответить на любой ваш вопрос.

Дон Гаспаро снова позволил себе незаметную лукавую улыбку.

— Хорошо. Итак, первый вопрос. Как вы мыслите себе ваше дальнейшее существование, капитан Педро Сьерпес?

— Не знаю. Никак, — начал было Педро, но затем, твердо посмотрев в глаза дона Гаспаро, вдруг решительно сказал: — Я собирался уйти в отряд к Хуану.

— Значит вы, как и Хуан, предпочитаете оставить вашу первоначальную службу и предоставить свое дальнейшее существование судьбе?

От столь неожиданного и жесткого вопроса, прозвучавшего из уст человека, всегда разговаривавшего мягко и доброжелательно, Педро на мгновение даже растерялся.

— Я… никогда бы… но… — начал капитан валлонской гвардии, но никак не мог оформить в слова всю ту бурю мыслей и чувств, которые вдруг охватили его при этом неожиданном повороте разговора.

— Но..? Говорите смелее, что вас смущает? Неужели я страшнее французского корпуса? — невозмутимо настаивал дон Гаспаро.

Напоминание о французах подействовало на Педро, как ушат ледяной воды, и спровоцировало его говорить в открытую. В волнении он встал и стиснул рукой гнутую спинку стула.

— Дон Гаспаро, во-первых, убежав от вас, я нарушил вашу волю, а потому вы уже больше никогда не сможете доверять мне полностью. А кому нужен слуга, которому не доверяют? Уж во всяком случае, не такому человеку, как вы. А во-вторых… — тут Педро снова на какое-то мгновение замялся, но все же вновь победил себя и решительно закончил. — Просто так я все равно не просижу в замке, когда в моей Испании хозяйничают синешинельники, а на троне сидит Жозеф Бутылка[177]! Вы, быть может, не одобряете поступок Хуана, а я слишком хорошо понимаю его. Он мне как брат…

Тут дон Гаспаро скупым жестом остановил излишнюю искренность Педро.

— Хорошо, Сьерпес, спасибо за откровенность. Сядьте, я пока еще ни в чем не обвиняю вас. И потому давайте не будем торопиться, а разберем все по порядку. — Педро сел, и дон Гаспаро, с минуту помолчав, продолжил. — Итак, во-первых. Вы убежали и тем самым нарушили мою волю. Пока оставим это утверждение в существующем виде и двинемся дальше. Соответственно, вопрос «Кому нужен такой слуга?» тоже обсудим позже. А сейчас поговорим о вашем «во-вторых», сеньор капитан, поскольку прояснение этого вопроса прольет свет и на предыдущий. Итак, если я правильно вас понял, вы, молодой человек, обвиняете меня в бездействии?!

Педро снова вскочил на ноги.

— Помилуйте, что вы, дон Гаспаро, я совсем не собирался ни в чем обвинить вас …

— Excusatio non petita, accusatio manifesta.

— Что? — растерялся Педро.

— Непрошенное оправдание обличает виновность, — спокойно пояснил дон Гаспаро. — Надо будет вам заняться латынью, капитан. Но вернемся к делу. Итак, в то время как наша благословенная Испания истекает кровью, сражаясь с проклятыми иноземными захватчиками, невозмутимый дон Гаспаро преспокойно сидит в своем замке и, мало того, что вкусно ест и крепко спит, так еще и любезничает с проклятыми мосьюрами, — герцог слегка усмехнулся, выговаривая последнее слово. — Что ему за дело до всех этих жалких, несчастных, простых испанцев. Пусть хоть все они сгинут под французским штыком… — Педро стоял, крепко прикусив губы и не зная, что делать и что говорить в ответ, если отрицать эти страшные слова уже не имело никакого смысла, а говорить о том, что на самом деле он никогда так не думал, было и вовсе глупо. — Итак, вы и ваши друзья хотите восстановить на испанском троне Фердинанда и именно в этом видите благо нашей многострадальной Испании?