Классы наций. Феминистская критика нациостроительства - [78]
1. Россия: «классовое» разделение академии
Автор известной статьи о петербургской социологии Михаил Соколов рассказывает о двух «параллельных» социологических сообществах, члены которых почти не пересекаются, не осведомлены о работах друг друга и не связаны профессионально[406], что можно рассматривать как свидетельство академического «разделения». С одной стороны оказываются успешные «космополитические» акторы, обладающие «новым» знанием, современными профессиональными компетенциями и доступом к интеллектуальным ресурсам. Их знание, востребованное на международных символических рынках, является инструментом для присоединения к глобальной академии. На этом поле «играют» по международным правилам: наем осуществляется на основании «глобального» конкурса, претенденты должны иметь международно признанную степень и опыт зарубежной работы (показатель компетентности), владеть иностранными языками, публиковаться в международных изданиях, т. е. соответствовать требованиям, указанным в следующем объявлении:
«Вакансия профессора сравнительной политологии
Факультет политических наук и социологии ЕУСПб объявляет об открытом конкурсе
В течение трех лет, начиная с августа 2011 года, профессор будет вести научную работу и преподавать курсы по сравнительной политологии и смежным политологическим дисциплинам. Кандидат должен обладать исследовательским и преподавательским опытом в сфере политических наук. Избранный профессор обязуется сформировать серию курсов, отражающих и критически анализирующих современное состояние политической науки, теоретические и методологические принципы политологических дисциплин, опубликовать ряд статей по данной теме (в том числе в рецензируемых международных научных журналах), подготовить к изданию учебник либо учебное пособие с фокусом на политическую компаративистику.
Кандидат на должность профессора сравнительной политологии должен иметь научную степень доктора наук (или PhD), свободно владеть английским языком, обладать опытом научно-исследовательской работы в зарубежных университетах или исследовательских центрах, а также иметь ряд публикаций по сравнительной политологии и/или смежным политологическим дисциплинам»[407].
Университеты, выдвигающие такие требования, заинтересованы в независимости от государства: там возникает идеал коллегиальности и университетской автономии, поскольку «академическая автономия предполагает монополию ученых на предоставление информации о том, каков относительный ранг представителей их дисциплины»[408]. В этих структурах есть «звезды», академическая элита международного класса с соответствующим списком публикаций и регалий: участием в международных научных проектах, академических советах и редколлегиях[409]. Они способны привлекать финансирование и интерес к вузу, являясь частью его «капитала». В ответ они могут претендовать на более удобные условия работы: отсутствие в течение семестра для преподавания за рубежом, меньшую учебную нагрузку в пользу исследовательских занятий, возможность читать «нетрадиционные» курсы и т. д. Важным источником дохода для них являются международные стипендии и работа по коммерческим или поддержанным фондами проектам[410]. Молодые сотрудники этих вузов также заинтересованы в публикациях в престижных изданиях и получении международного имени.
На другом конце академического континуума расположены акторы, включенные в традиционную академию. Они имеют доступ к локальным ресурсам, публикуются в местных сборниках, рекомендованных к печати соответствующими научными советами либо не имеющих научного редактора, где требования к публикациям являются «техническими» и касаются размера шрифта и ширины полей[411]. Элита этих университетов, редко входя в состав международных научных комиссий, представлена в местных советах или редколлегиях. Их рядовые сотрудники, являясь «пролетариями академического труда», заполняют нижние эшелоны академической занятости, наиболее загруженные и наименее престижные. В качестве иллюстрации может выступать следующее свидетельство:
«Нагрузка на каждого из оставшихся преподавателей возросла весьма существенно, приблизительно на 30–35 %… возрастает в основном аудиторная нагрузка, так называемые горловые часы. Как показал опыт последнего учебного года, ситуация на кафедрах становится особенно критической, когда заболевает кто-то из преподавателей, поскольку занятость остальных не позволяет организовать полноценное замещение болеющего сотрудника… Причем столь интенсивный рост нагрузки отнюдь не сопровождается ростом заработной платы; она остается неизменной. Постоянное перераспределение нагрузки и ее возрастание означает необходимость весьма оперативно осваивать и преподавать новые учебные дисциплины. Так, в уходящем учебном году некоторые мои коллеги вели по 7–8 учебных курсов, причем добрая половина из них была новыми»[412].
Расположенные между этими идеальными точками исследователи характеризуются различной степенью включенности в международный символический обмен и, соответственно, автономией и доступом к ресурсам. Значительная часть академического континуума принадлежит, по определению М. Соколова, к «бедной науке», для которой характерно «проектное мышление». При больших нагрузках, низких зарплатах, плохой языковой подготовке и без доступа к литературе
С чего началась борьба темнокожих рабов в Америке за право быть свободными и называть себя людьми? Как она превратилась в BLM-движение? Через что пришлось пройти на пути из трюмов невольничьих кораблей на трибуны Парламента? Американский классик, писатель, политик, просветитель и бывший раб Букер Т. Вашингтон рассказывает на страницах книги историю первых дней борьбы темнокожих за свои права. О том, как погибали невольники в трюмах кораблей, о жестоких пытках, невероятных побегах и создании системы «Подземная железная дорога», благодаря которой сотни рабов сумели сбежать от своих хозяев. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Михаил Евграфович Салтыков (Н. Щедрин) известен сегодняшним читателям главным образом как автор нескольких хрестоматийных сказок, но это далеко не лучшее из того, что он написал. Писатель колоссального масштаба, наделенный «сумасшедше-юмористической фантазией», Салтыков обнажал суть явлений и показывал жизнь с неожиданной стороны. Не случайно для своих современников он стал «властителем дум», одним из тех, кому верили, чье слово будоражило умы, чей горький смех вызывал отклик и сочувствие. Опубликованные в этой книге тексты – эпистолярные фрагменты из «мушкетерских» посланий самого писателя, малоизвестные воспоминания современников о нем, прозаические и стихотворные отклики на его смерть – дают представление о Салтыкове не только как о гениальном художнике, общественно значимой личности, но и как о частном человеке.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
Эта книга — увлекательная смесь философии, истории, биографии и детективного расследования. Речь в ней идет о самых разных вещах — это и ассимиляция евреев в Вене эпохи fin-de-siecle, и аберрации памяти под воздействием стресса, и живописное изображение Кембриджа, и яркие портреты эксцентричных преподавателей философии, в том числе Бертрана Рассела, игравшего среди них роль третейского судьи. Но в центре книги — судьбы двух философов-титанов, Людвига Витгенштейна и Карла Поппера, надменных, раздражительных и всегда готовых ринуться в бой.Дэвид Эдмондс и Джон Айдиноу — известные журналисты ВВС.
Новая книга известного филолога и историка, профессора Кембриджского университета Александра Эткинда рассказывает о том, как Российская Империя овладевала чужими территориями и осваивала собственные земли, колонизуя многие народы, включая и самих русских. Эткинд подробно говорит о границах применения западных понятий колониализма и ориентализма к русской культуре, о формировании языка самоколонизации у российских историков, о крепостном праве и крестьянской общине как колониальных институтах, о попытках литературы по-своему разрешить проблемы внутренней колонизации, поставленные российской историей.
Это книга о горе по жертвам советских репрессий, о культурных механизмах памяти и скорби. Работа горя воспроизводит прошлое в воображении, текстах и ритуалах; она возвращает мертвых к жизни, но это не совсем жизнь. Культурная память после социальной катастрофы — сложная среда, в которой сосуществуют жертвы, палачи и свидетели преступлений. Среди них живут и совсем странные существа — вампиры, зомби, призраки. От «Дела историков» до шедевров советского кино, от памятников жертвам ГУЛАГа до постсоветского «магического историзма», новая книга Александра Эткинда рисует причудливую панораму посткатастрофической культуры.
Представленный в книге взгляд на «советского человека» позволяет увидеть за этой, казалось бы, пустой идеологической формулой множество конкретных дискурсивных практик и биографических стратегий, с помощью которых советские люди пытались наделить свою жизнь смыслом, соответствующим историческим императивам сталинской эпохи. Непосредственным предметом исследования является жанр дневника, позволивший превратить идеологические критерии времени в фактор психологического строительства собственной личности.