Клады и кладоискатели - [34]

Победу сержант встретил в госпитале на окраине Кенигсберга. Он был уже в группе выздоравливающих и принимал активное участие во всеобщем ликовании. Вино лилось рекой. Причём, не только привычные водка и спирт, а именно вино. В красивых бутылках с яркими непривычными этикетками. Захмелевшие бойцы хвастались друг перед другом, как они добирались до винных погребов в разбитых снарядами домах. Красивые бутылки с надписями на немецком языке каждый хотел довезти до дома и там уже отметить Победу в кругу родных и близких. Но…, разве ж вино довезёшь!

А вот другие трофеи явно доедут до родных хат. Чего только Виктору не показывали некоторые счастливчики! И настенные часы, и фарфоровая посуда, и какие-то бабские платья, и даже (прости Господи!) чулки и трусы. Ложки и вилки с замысловатыми вензелями, то ли серебряные, то ли мельхиоровые. Да какая разница! Для некоторых солдат из крестьян, что дома всю жизнь пользовались деревянными ложками да глиняными чашками, всё это было буржуйской роскошью. Не говоря уже, о разобранной и заботливо упакованной в мешки швейной машинкой «Зингер» с ножным приводом.

Виктор с завистью разглядывал трофеи и расстроенно вздыхал. Он понимал, что опоздал. Пока он валялся между жизнью и смертью, всё, что было можно, другие уже вычистили. Да и наказать могут за мародёрство. Это в горячке боя можно было что-то прихватить под шумок. А теперь, когда всё стихло, попробуй, забери у немцев какую-нибудь вещь! Сразу побегут в комендатуру жаловаться. Там, конечно, не расстреляют — война всё-таки закончилась — но могут срок дать запросто.

Конечно, дома — в родном посёлке Самбек, что в Ростовской области, его и без подарков зацелуют от радости, что живой вернулся. Жена с двумя сыновьями, да мать. Отца вот уже не дождутся, в самом начале войны похоронку получили.

— Ты, Витёк, не переживай, — успокаивал его сосед по палате Володя Лопахин — рязанский парень, тоже сержант, — можно ещё пошарить по бесхозным домам, где хозяев нет. Может, что и просмотрели «трофейщики». Или вычислишь какой-нибудь погреб с засыпанным взрывом входом, да сумеешь разгрести. А то и двойную стенку в шкафу, тайник в смысле, который впопыхах не заметили.

— А где их искать то, бесхозные дома? — Трухачёв почесал затылок.

— А что тут сложного? — Володя вытащил из своего вещмешка бутылку вина. — Последняя. Жалко, конечно, да хрен с ней, раз пошла такая пьянка. — Он ловко отбил перочинным ножиком сургуч, выдернул штопором пробку, понюхал. — Пахнет как! Нектар! — разлил по кружкам, — ну, за Победу!

Когда закусили вино хлебом с тушёнкой, Володя продолжил:

— Что тут сложного? Зашёл, крикнул: «Есть кто живой?» Если — тишина, значит, в доме никого нет, ходи и смотри. Вон, кстати, — он подошёл к окну, — видишь дом с красной крышей? Там жила семья фрицевская. Потомки какого-то рыцаря известного. То ли Гогольмоголь, то ли Цигельшнобель, короче, хрен выговоришь. Там у них все стены в портретах. Когда наши вошли в город, из дома им навстречу выбежала молодая бабёнка — хохлушка. Она тут у них в рабстве была, угнали с Украины. Так вот, она рассказала, что пару месяцев назад родила ребёнка. А хозяин отобрал у неё младенца и бросил свиньям, те сожрали ребёнка у неё на глазах. Она, когда рассказывала, давилась от слёз. В общем, разъярённые солдаты перебили всех, кто был в доме, даже немецкую прислугу. Так что там сейчас точно никого нет. Ну и вычистили этот дом уже, конечно, хорошо. Но, может, что и найдёшь.

Рано утром Виктор Трухачёв отправился по указанному адресу. Двухэтажный дом с красной черепичной крышей производил удручающее впечатление. Ни одного целого стекла в окнах не осталось. Крепкие кирпичные стены были выщерблены пулями и осколками. Кусок крыши был сорван прямым попаданием снаряда или мины. С улицы были видны обломки стропил на чердаке. На уцелевшей половинке входной двери красовался герб: сверху была изображена собака с высунутым языком, под ней — щит с клетками, как на шахматной доске.

Хрустя сапогами по обломкам кирпича и стекла, Виктор обошёл все комнаты на первом и втором этажах, заглянул на чердак. Всё, что можно было вынести, уже вынесли. Пустые комнаты, мелкой мебели нет, а крупная разбита в щепки. Какие там двойные стены! Видимо, не один Володя Лопахин такой догадливый. На втором этаже кто-то из последних посетителей нагадил посреди комнаты. Видимо, от расстройства, что опоздал.

Единственное, что Виктору понравилось, это качество постройки. Сам — строитель по гражданской специальности, он с восхищением смотрел на высокие потолки, толстые стены, арки в дверях. Некоторые архитектурные решения Трухачёв даже постарался запомнить, чтобы применить в последствии. Мало ли, что ещё строить придётся.

Выйдя из дома, сержант закурил, полюбовался остатками лепнины на фасаде и хотел было уже уходить, но задумался. Что-то его насторожило, какая-то неестественность. Он ещё раз внимательно осмотрел дом. Что-то не так было с окнами второго этажа. Виктор присмотрелся к окнам и напряг память. На втором этаже было шесть окон: четыре широких посередине и два узких по бокам. Зрительная память у сержанта разведчика была замечательная. Он представил, как поднялся на второй этаж. Длинный коридор через всё здание. С левого края маленькая комната вроде чулана с одним узким окном. Рядом две большие комнаты по два больших окна в каждой. Всего, получается, пять окон. А с улицы их шесть! За разбитыми стёклами крайнего узкого окна виднеются обрывки какой-то тёмной материи.