Мы двинулись дальше. Поравнялись с колхозной фермой. От нее до леса рукой подать.
Тут Петька снова остановился и показал пальцем на частокол, окружавший ферму. На кольях, донышком кверху сушилось несколько ведер.
— Давай возьмем одно, — предложил Петька.
Я испугался:
— Ты что? Украсть?
Петька беспечно махнул рукой:
— Семь бед — один ответ. И потом — мы же вернем через неделю. А нам ведро знаешь как пригодится? Без горячего чая в лесу плохо, особенно вечером.
У нас же все равно чая нет.
— Ну и что? Заварим веточки смородины — вкуснее всякого чая. Ну как — возьмем?
— Придется взять, — согласился я. — Только боязно: вдруг увидят?
— Да кто увидит-то? Доярки сейчас стойла чистят. Дед Спиридон в своей сторожке небось последний сон досматривает… Ты тут постой, я сам все сделаю. В случае чего — свистни. На, подержи мой портфель.
Петька побежал к ферме, остановился у частокола и стал чего-то высматривать. Что это он? Может, выбирает ведро получше? Вот чудак! Хватал бы первое попавшееся — и давай бог ноги… Смотрю, Петька подкрался к избушке, в которой отдыхают доярки, заглянул в окно, метнулся к двери. Через минуту выскочил обратно. В одной руке у него было небольшое ведерко, в другой — две эмалированные кружки.
Подбежав ко мне, Петька сказал, с трудом переводя дыхание:
— Вот… Вот и все. Хорошо, догадался еще пару кружек прихватить. Какой толк от ведра, если нет кружек: горячий чай прямо из ведра пить не станешь. Зато теперь — полный порядок. Идем скорее, пока не хватились.
На картофельном поле мы накопали полное ведро картошки.
Петька смеется:
— Ну, теперь с голоду не умрем! Недаром говорят, что картошка — второй хлеб. А у нас и хлеб, и картошка. Ох и люблю же я печеную картошку. А ты?
— Кто ж ее не любит?
Так, весело болтая, хохоча и дурачась, вошли мы в лес.
Шли, шли, устали. Ведро с картошкой, хотя мы несли его попеременно, становилось все тяжелее и тяжелее. Даже портфель с хлебом и конфетами стал оттягивать руку.
— Давай отдохнем, — предложил я. — Да и живот уже подвело.
Мы уселись на пожухлую траву, отрезали по куску хлеба. Петька достал сала. Поев, зачерпнули воды из реки, напились.
Петька опрокинулся на спину, подложил руки под голову. Лежит и блаженно улыбается:
— Хорошо! Все время так бы жил…
— Нас, наверное, уже хватились, — сказал я.
— Нет, рано еще: дома думают, что мы в школе, а учителя — что дома. Заболели или еще что-нибудь, мало ли… Вечером хватятся. Пусть, так им и надо. А то заладили: «Почему урока не выучил?» да «Как не стыдно!». Кто только выдумал эту математику на нашу голову! Вот, например, история — совсем другое дело. Особенно когда учитель рассказывает — интересно, вроде бы сказку слушаешь. Историю я даже, можно сказать, люблю. И географию тоже…
Я перебил Петьку, спросив не без ехидства:
— Чего ж тогда у тебя и по географии и по истории сплошь одни тройки, если ты так уж шибко их любишь?
— Во всем виновата математика. Все равно из-за нее буду двоечником, так нет смысла и по остальным предметам стараться.
— Это точно, — подтвердил я. — Вот у меня последняя двойка по географии оттого вышла, что я…
— Хватит! — оборвал меня Петька и рывком поднялся с земли. — Что это мы вдруг ни с того ни с сего завели про двойки да про тройки? Про них и вспоминать-то неохота, только настроение портить… Отдохнули — пора в путь.
И снова мы шли берегом, повторяя все изгибы реки.
Наконец, я сказал:
— Слушай, Петька, сейчас дни короткие, не заметим, как стемнеет. Надо загодя шалаш поставить, валежнику для костра собрать. Давай тут остановимся.
Петька огляделся кругом.
— Место неподходящее, — решил он. — Низина. Вон на тот пригорок поднимемся — там остановимся.
Вскоре за деревьями показался просвет.
— Поляна, — сказал Петька. — На ней и поставим шалаш. Место глухое, дикое, для нас подходящее.
Мы вылезли из кустов — и остолбенели.
На краю поляны притулилась к лесу изба. Рядом правильными рядами стояли пчелиные ульи.
— Постой-постой, — растерянно проговорил Петька. — Так ведь это… Это же колхозная пасека!
Я рассмеялся:
— «Место глухое, дикое»!.. — передразнил я Петьку. — Пришли, называется! К дяде Никите в гости.
Мы подошли к избе. На дверях висел замок, но даже издали было заметно, что он не замкнут, а просто так висит на петлях, показывая, что хозяина нет дома.
— Дяди Никиты нету дома, — раздумчиво произнес Петька. — Если бы он просто в магазин ушел, он бы уже вернулся: это мы с тобой вместе с речкой петляли, а по прямой дороге от деревни до пасеки не так далеко.
— Ну и что? — нетерпеливо спросил я.
— А то, что дядя Никита, похоже, остался на денек у дочери. Так что давай не станем сегодня строить шалаш, а заночуем на пасеке. Завтра встанем пораньше, уйдем подальше, тогда уж и шалаш поставим. Согласен?
Я очень устал и был на все согласен.
Мы сняли замок и вошли в избу.
В избе прибрано, печь вытоплена. Чисто, тепло и вкусно пахнет медом.
Петька потянул носом:
— Хорошо бы медку поесть.
Долго искать не пришлось. Заглянули в кухонный шкафчик, а там — полная миска меда.
— Давай ее на стол, — весело командует Петька. — Тащи сюда ложки.
Сели мы с Петькой друг против друга за стол, стали черпать мед ложками, будто кашу. Съели всю миску дочиста.
