— На деньги что хочешь можно купить.
— Например?
— Мало ли! Одежду, еду всякую, конфеты…
Старик насмешливо улыбнулся:
— Ах вы, бедные: разутые-раздетые ходите, голодом вас родители морят.
Я почувствовал, что краснею. Гляжу, и Петьке стало не по себе от этих слов.
— Да нет же, дядя Никита, это так, шутка, — сказал я. — Мы бы отдали золото задаром, а от награды отказались бы. Правда, Петька?
— Правда, — нехотя ответил Петька.
— Вот это другой разговор, — улыбнулся дядя Никита. — А то: «Деньги, деньги…» Рано вам об них говорить. Запомните крепко, ребята: не в деньгах счастье. Ума бы вам набраться, он любых сокровищ дороже… Глядите-ка, покуда мы разговаривали, самовар поспел. Давайте пить чай да собираться в обратный путь.
Настроение у нас с Петькой сразу упало. Как хорошо было сидеть в избушке пасечника, как интересно рассказывал он про клад… Как не хочется возвращаться в деревню!
Но делать нечего, наскоро похлебали мы чаю, прихватили свои портфели, казенное ведро и поплелись за дядей Никитой.
Что было потом, неохота и рассказывать, потому что ничего хорошего не было.
Сначала мне попало дома.
Оказывается, и мои, и Петькины родители побывали в школе, поговорили и с классной руководительницей, и с самим директором.
Отец, правда, не ругал меня, только сказал:
— Стыдно мне, что вырастил такого сына!
После этого он ушел из избы, хлопнув дверью. Уж лучше бы отругал! Зато мама пилила меня весь вечер, несколько раз принималась плакать.
А на другой день нам досталось в школе.
После уроков устроили классное собрание. Классная руководительница Алевтина Игнатьевна, и пионервожатая Нюра Алексеева, и председатель совета отряда Валя Васильчикова на этот раз стыдили нас не только за плохие отметки, но и за побег и за украденные на ферме ведро и кружки.
В общем, пришлось нам с Петькой попотеть на этом собрании.
Всего неприятнее было то, что ребята, даже девчонки смотрели на нас насмешливо, шушукались и переглядывались.
Когда выходили из школы, Митька Пупыдов оскалил свой большущий рот:
— Эх вы, беглецы! И сбежать-то как следует не сумели… Только насмешили всех…
— Как дам по шее! — замахнулся Петька.
Пупыдов не стал дожидаться по шее, кубарем скатился с крыльца — и в калитку.
Мы с Петькой отошли в дальний угол школьного двора, привалились спинами к забору и стали обсуждать, как быть дальше.
— Собрание — это еще что! — сказал Петька. — Небось в стенгазете протащат, тогда вся школа станет над нами смеяться. Малыши проходу не дадут.
— Давай опять убежим, — предложил я.
— Давай! Только теперь мы все по-умному сделаем. Главное, чтоб нас не нашли. Когда сами захотим, тогда и вернемся. Никто тогда не станет над нами смеяться, Митька Пупыдов не скажет, что мы не сумели сбежать. Сумеем! Правда, Витька?
— Правда. И знаешь что, незачем нам строить шалаш. Лучше мы отыщем в Очеевом овраге пещеру, в ней и станем жить. Тогда нам ни дождь, ни холод не страшны. Хоть всю осень в лесу проживем. Верно?
— Верно. Только надо одеться потеплее, — напомнил Петька. — И не забыть взять котелок, кружки, ложки, соль, спички. Кстати, надо свечей прихватить, в пещере темно.
— Может, книг прихватим? — спросил я. — От нечего делать почитали бы иногда.
— Только этого не хватало! — возмутился Петька. — Никаких книг, они мне в школе надоели. Да и некогда нам с тобой будет с книгами рассиживаться. Мы будем охотиться. Чего ты улыбаешься? Будем охотиться — на зайцев, на белок.
— Ружья нет.
— И не надо! Мы лук сделаем. Ты прихвати из дома бечевку, а у нас есть гладкие плашки, из них можно стрел нащепать… И другое дело у нас с тобой будет: станем искать клад Кайсы Очея. Вдруг да посчастливится! Поищем?
В Конечно! Ведь богач говорил в бреду, что зарыл клад под большой елью. Уйти очень далеко от пещеры, в которой жил, он не мог: старый был и больной. А неподалеку от пещеры мы каждую елку обследуем.
— Может, от той елки и пня давно не осталось, — возразил Петька.
— Что сейчас об этом толковать, там видно будет. Когда уйдем, завтра?
— Нет, надо на той неделе, чтобы успеть все как следует подготовить.
— Тогда — в понедельник.
В это время по ту сторону забора раздался какой-то шорох. Мы с Петькой настороженно переглянулись.
— Наверное, кошка, — сказал Петька.
Я подтянулся на руках, глянул через забор.
За углом соседнего дома мелькнула чья-то спина.
Мне показалось, что это был Митька Пупыдов.
Наступил понедельник.
Утром, только начало светать, я встал, быстро оделся и за дверь. Мама, хлопотавшая у печки, даже не слышала, как я ушел.
На огороде из-под кучи старой картофельной ботвы я достал припрятанный с вечера туго набитый рюкзак, вскинул его на спину и спустился на зады, к реке.
Петька, ссутулившись под своим рюкзаком, ждал на берегу.
— Пошли, — коротко бросил он и зашагал вдоль реки.
Вырядился Петька по-зимнему: полушубок, меховая шапка-ушанка, кирзовые сапоги.
— Ты что, зимовать в лесу собрался? — засмеялся я.
Сам я был одет в короткое старенькое пальтецо, обут в ботинки, на голове — фуражка.
— Погоди смеяться, — сказал Петька. — Как затрясешься ночью от холода, будет не до смеха.
— Ничего, у костра авось не замерзну.
