Кладбищенский цветок - [77]

Мужчины, чокнулись, расплескав водку по столу, выпили и зажевали лимоном. Колбаса, как-то быстро скрючилась и потеряла всякий аппетитный вид, сыр кончился, остался только хлеб и в затейливой турецкой вазе возвышались бугристые, жёлтые лимоны. Юрий взял один в руку, поднёс к лицу, глубоко вдохнул аромат и протянул гостю:

– Привёз из Ирана целую сумку. Бери, бери, я тебе в пакет положу. Здесь такие не продаются. Мне всё равно скоро назад возвращаться. Вот водки напьюсь, с женой помирюсь и назад.

– Ты как будто скучаешь?

– Сам себе удивляюсь. Утром просыпаюсь в половине шестого и жду, когда мулла затянет песню с минарета.

– А я много лет работал в Дании в пароходной компании. Вернулся, когда мать заболела. Скучал первое время, потом привык, – Вячеслав тоже принюхался к лимону и положил на широкую вазу. – А что ты скажешь на то, что твой друг приобрёл квартиру в элитном доме, в связи, с чем и съехал с твоей жилплощади.

– Не может быть! Ты что-то путаешь. Такую сумму ему никто бы не занял, банк тоже кредит вряд ли бы выдал без финансового обеспечения. У него заработки не стабильные – сегодня густо, завтра пусто!

– И, тем не менее, квартира в сто квадратным метров, с подземной парковкой, бассейном на цокольном этаже и зимним садом на последнем. Цена вопроса под несколько десятков тысяч долларов.

– Мне нечего на это ответить. Басаргин избегал всяких авантюр, вообще всё просчитывал до мелочей и разбогатеть в одночасье просто не мог!

– Значит, ты плохо знаешь своего товарища.

– А ты искал его в новом жилье?

– Конечно, говорю тебе, он просто пропал, – Петровский пьяно развёл руками. – По мне, пусть он катится колбаской, куда хочет, важно найти Александру. Я чувствую, что с ней что-то случилось!

– Надо же Александр и Александра, – хихикнул Юра, – как Шерочка с Машерочкой!

– Очень смешно, – сердито мотнул головой Слава и неожиданно громко засмеялся, ударяя себя по коленям.

***

– Неужели это и есть маньяк? – Ивушкин метался по кабинету, потирая руки. – С виду приличный, интеллигентный мужчина. Помню его по телевизионным передачам.

– Насколько я знаю, маньяки все выглядят благопристойно, поэтому их так трудно обнаружить. Чикотило ходил в поисковых отрядах, разыскивая вместе с милицией следы собственных преступлений.

Богдан накинул на переносицу очки, которые приобрёл за огромные деньги в одном столичном магазине оптики. На зрение полицейский не жаловался, но когда хотел выглядеть солидным и серьёзным всегда пользовался этим атрибутом. Сейчас был именно тот случай, на допрос с минуты на минуты должны доставить Басаргина, он-то знает толк в брендовых вещах.

Конвоир ввёл в кабинет задержанного. Продюсер выглядел спокойно, но только в глубине зрачков плескалась паника.

– Присаживайтесь, – Богдан указал на стул, поправил листок, поставил локти на стол и подпёр ладонями подбородок, ожидая, когда мужчина устроится напротив. Зиновьев уже имел беседу с Басаргиным, но весьма поверхностную, особо не напирал и не давил. Сейчас настало время поговорить жёстче. – Александр Алексеевич, мой вам совет, расскажите чистосердечно о тех преступлениях, которые вы совершили, облегчите. Так сказать свою совесть.

– Что вы имеете в виду? Кражу полотенца из турецкого отеля три года тому назад или дебош в ресторане на Красной Пресне? Каюсь, разбитая посуда и витрина моих рук дело! Могу возместить ущерб задним числом.

– Понимаю, душевного разговора не получится, значит, начнём сначала, – Зиновьев открыл папку и положил фотографию перед продюсером. – Маргарита Александрова двадцать восемь лет, найдена мёртвой третьего февраля. Вот это Загайнова Елена Владимировна двадцать пять лет, найдена двенадцатого марта. Виолетта Богословская ваша хорошая знакомая. Анна Злобинская двадцать пять лет, найдена четыре дня назад.

– Зачем вы мне это показываете уже который раз? Чего вы добиваетесь? Хотите, чтобы я признался в том, чего не совершал?

– Отрицать знакомство с Виолеттой Семёновной Богословской вы не намерены?

– Я и раньше не отказывался! Да, мы были знакомы, девица просто вешалась мне на шею, в одностороннем порядке решила, что я должен на ней жениться, но я ей пояснял терпеливо – она не в моём вкусе. Летта глупая мотовка, в семейной жизни такие дамы бесполезны, – Басаргин вытер пальцем пот со лба. – Извините, была. Она же ничего не умела, ни деньги зарабатывать, ни тратить, ни считать, даже суп сварить не могла не пересолив.

– Вы хорошо знали её семью?

– Знаком довольно давно, с тех пор, когда родители ещё были живы. Я был студентом профессора Богословского и был вхож в их дом. Он работал в Литературном институте. Выпустил множество трудов и монографий по древнерусской литературе. Человек высокообразованный, интеллигентный. Женился на собственной студентке, которая без его помощи защитила докторскую диссертацию по другой теме, вроде германо-скандинавской мифологии. Жили скромно, трудились не покладая рук, всё время отдавали науке и институту, а дети росли с няньками, мамками. Родители научили прямо сидеть за столом, правильно пользоваться приборами, наказывали за плохие слова и даже сумели дать образование старшему сыну Эдику. Сил на Виолетту не хватило, та училась в школе кое-как, институтский диплом можно было купить, да только работать девушка не хотела от слова вообще, поэтому в покупке документа о высшем образовании смысла не имелось. Свою занятость они компенсировали машинами, подарками, а не душевным теплом. По факту получились у интеллигентных, прекрасных родителей такие неказистые дети.