Клад замедленного действия - [8]

Однако тот этот взгляд выдержал довольно спокойно и слушал заинтересованно.

— Дело в том, что в нашей семье был один родственник, отношения с которым нам, по понятным причинам, афишировать не хотелось бы. Он был крупным военачальником Третьего рейха. Генерал Гюнтер фон Крюге. Возможно, если вы изучали историю Второй мировой войны, то о нем слышали. Долгое время — по политическим причинам — мы не могли себе позволить интересоваться судьбой нашего родственника, погибшего у вас в России. Однако теперь мы бы хотели найти его останки, личные вещи и перезахоронить прах генерала на нашем фамильном кладбище.

Первый, хотя и не верил половине слов, произнесенных заказчиком, только кивал. В конце концов, какое ему дело? Всего-то — найти вещи, останки… Раз за это платят, а тем более намекают, что он сможет работать в представительстве швейцарской фирмы в России, за такое дело нужно хвататься не только двумя руками, ногами, но еще и зубами в придачу.

— Не буду останавливаться на том, что афишировать данный розыск не совсем удобно. Вот здесь, — банкир пододвинул к Первому папку, — находятся все необходимые вам документы, по крайней мере те, которые мы смогли обнаружить на сегодняшний день. Здесь донесения русской разведки, немецкой разведки, а также английской. Впрочем, последние можете скидывать со счетов, это всего лишь пересказ украденной у немцев и русских информации. Место поисков вполне конкретное — это деревня Стрелковка. Вам разрешается, в пределах выданной сметы, нанять для розысков еще двоих людей. Следующая личная встреча, если она понадобится, состоится не здесь, а, скажем… Скажем, в ресторане «Фауст» в Лейпциге. Это был один из любимых ресторанов покойного генерала. Он так любил Гете… Вот вкратце и все. А теперь мы можем перейти в мой кабинет, — обрадовался герр Бауэр, что спихнул наконец проблему со своих плеч на чужие и может вернуться в свой уютный кабинет с основательной бюргерской мебелью, — и выпить чашечку кофе, как это называется у русских, на дорожку.

— На дорожку, — усмехнулся Первый и не стал поправлять герра Бауэра, что русские пьют «на дорожку» совсем не кофе и не чай.

Пробуждение было кошмарным. Гришке казалось, что он только-только смежил воспаленные веки и расслабил натруженные кости, как с него стали сдергивать одеяло, которое начало напитываться теплом. Хулиганила, естественно, бабушка. Она лишила Гришку и Олега одеял и помчалась куда-то на кухню, припевая: «Дети, в школу собирайтесь, петушок пропел давно!» Олег открыл один глаз и, убедившись, что бабушка уже на кухне, хриплым голосом добавил:

— Брейтесь, ешьте, похмеляйтесь, смотрит солнышко в окно!

— Достала! — потянулся Гришка и тоже открыл глаза.

За окном набирал силу рассвет. Хотя и стояла самая маковка лета, ранним утром солнечные лучи казались не золотистыми, а скорее розовыми, будто щеки, раскрасневшиеся с мороза. Конечно, никакого мороза не было и в помине, однако белесая роса еще лежала тяжелыми ртутными каплями на траве, и над лугом стелился туман.

— Так, сейчас дед явится, — сел на диване Гришка. — И тоже с прибаутками: коси, коса, пока роса, пока еще я жив, пока. Зарядку будем делать или как? — исподлобья взглянул он на Олега.

— Белены объелся?! — возмутился тот. — Сейчас тебе дед покажет зарядку — два притопа, три прихлопа.

Однако ребята, несмотря на неблестящую перспективу махать до изнеможения косой, чувствовали себя весьма неплохо. Выходить на поле придется разве что через полчаса, а пока можно плотно позавтракать. Остальное все будет потом. Да честно говоря, и вкалывать не всегда было в лом, потому что, когда разойдешься, и тело начинает двигаться словно само по себе, и к Гришке, и к Олегу приходило какое-то странное ощущение, будто они растворялись в работе. Эти мерные движения справа налево, и печальный шелест падающей травы, и тонкое тиньканье косы приводило их в весьма благостное расположение духа, близкое к восторженному.

Но в тот день трудиться поначалу оказалось непросто. Все-таки руки, ноги и спина ныли довольно ощутимо.

— Хорошо еще башка не болит, — мрачно пошутил Гришка, елозя точильным камнем по косе.

— А чего бы у тебя голова болела? — усмехнулся Олег. — Мы же здесь с тобой не задачки по математике решаем.

— Да уж, — подмигнул Олег, — зато к мускулам кое-чего прибавится.

— Это точно, — покосился на друга Гришка.

Еще пару недель назад Олег выглядел как тщедушный, золотушный городской подросток, которому тотально не хватает всего: и воздуха, и света, и нормальной пищи. Теперь же лицо его загорело, под рубашкой нет-нет да и проступали, пусть пока не стальные, но вполне ощутимо-бугристые мышцы.

Гришка и сам недавно втайне гляделся в зеркало. Правда, на культуриста он еще похож не был, но гордиться уже было чем. Ради этого стоило и косой помахать, и с вилами повозиться. Когда они с Олегом вернутся в школу, по коридору их будет провожать гораздо больше девчоночьих взглядов, чем раньше. По крайней мере, он был почти уверен в этом.

— Ну ладно, хватит болтать, — покосился Гришка на деда, который учесал вперед. — Давай за передовиками труда поспешать.