Китайские мемуары. 1921—1927 - [23]

Политические задачи революционной молодежи в различных странах различны. Особенно важно широко поставить работу среди рабочей, а также крестьянской молодежи, еще более отсталой и темной, чем городская. Эти слои молодежи лучше всего и легче всего вовлечь широкой культурно-просветительной работой. Необходимо также повести работу среди девушек и освободить их от буржуазного влияния феминистских организаций и показать, что свое освобождение они найдут в совместной борьбе всех трудящихся. Что касается самих форм организации, то здесь нужно провести строгую централизацию, что значительно облегчит решение больших революционных задач».

В резолюции по докладу съезд подчеркнул важность и необходимость поворота революционных организаций молодежи в сторону работы среди трудящейся молодежи города и деревни, борьбы за охрану труда рабочей молодежи в тесном контакте с профессиональными союзами.

В принятом манифесте Съезд революционной молодежи Дальнего Востока заявил: «Мы решили на нашем Съезде заключить тесный союз на жизнь и на смерть между трудящейся молодежью Запада и Востока для борьбы против общих врагов. Мы признаем своим вождем Коммунистический интернационал молодежи».

Съезд революционной молодежи оставил глубокий след в юношеском движении Дальнего Востока. Он определил его политические и организационные задачи. Он установил и закрепил связи между революционными организациями молодежи различных стран Дальнего Востока и всех этих союзов с международным юношеским коммунистическим движением.

Вскоре после закрытия Съезда революционной молодежи Дальнего Востока состоялись национальные съезды Союза корейской молодежи (в апреле), Социалистического союза молодежи Китая (в мае) и Революционного союза молодежи Монголии (в июле 1922 г.). На всех этих съездах, применительно к условиям в каждой стране, были приняты решения о дальнейшей работе в соответствии с резолюциями Съезда революционной молодежи Дальнего Востока.

Делегация Социалистического союза молодежи Китая обратилась к Исполкому Коминтерна молодежи с просьбой послать своего представителя на первый всекитайский съезд союза. Исполком Коминтерна молодежи поручил это мне.

В начале -февраля 1922 г., спустя несколько дней после закрытия Съезда революционных организаций Дальнего Востока, я выехал в Китай.

5. Дорога в Шанхай

В начале февраля 1922 г., когда я выехал из Москвы в Китай, Колчак был уже разгромлен Красной Армией, очищено от белых было и Забайкалье, но Приморье и Амурская область еще находились в руках белогвардейцев и иностранных интервентов. Путь мой лежал через Читу — столицу ДВР (Дальневосточной Республики). В Чите находилось китайское консульство, где мне предстояло получить визу. Из Читы путь и Китай пролегал через наш пограничный 86-й разъезд, за ним находилась уже китайская станция Маньчжурия. Поезда из ДВР шли только до этой станции, а там нужно было пересесть в поезд до Харбина, где предстояло снова остановиться и получить дополнительные визы. Путь в Китай был нелегким, тем более что вся Северная- Маньчжурия была наводнена остатками разбитой колчаковской армии.

Наступил день, когда я сидел в поезде, следовавшем из Читы на станцию Маньчжурия. Народу в поезде оказалось довольно много. Хотя дипломатические отношения между ДВР и Китаем еще не были установлены и пока велись только переговоры по этому вопросу, но железнодорожная связь была уже восстановлена и фактически отношения так или иначе налаживались.

Наш поезд миновал 86-й разъезд. Началась десятикилометровая нейтральная зона. Железнодорожный путь затем стал разветвляться — признак того, что мы подъезжали к китайской пограничной станции Маньчжурия.

Вот наконец и Китай. Поезд остановился, окруженный китайскими солдатами с ружьями «на караул». Из вагонов не выпускали. Наконец появился какой-то англичанин, отрекомендовавшийся представителем китайской таможни, а за ним, внимательно оглядывая всех,— русский белогвардеец в китайской форме. Он проверял паспорта и визы.

Впредь до отъезда в Харбин пришлось остановиться в небольшом пристанционном поселке. Судя по виду деревянных домов, большинство населения здесь было русским. Извозчик повез меня в «отель», но свободных комнат не оказалось, и я согласился с предложением остановиться в какой-то частной квартире, отлично понимая, что обрекаю себя на неприятные расспросы и разговоры. Но иного выхода не было.

Действительно, особенно любопытной оказалась хозяйка дома. Я выдавал себя за коммерсанта, сына купца первой гильдии, едущего в Китай по торговым делам. Хозяйка сразу же предложила мне купить вагон «крупчатки три нуля», затем какое-то количество мешков сахара, партию чая и т. п. Я понял, что имею дело с пограничными контрабандистами. Мои уклончивые ответы и слабые познания в коммерции насторожили хозяйку. Она стала относиться ко мне с подозрением и закончила наш разговор вопросом омоем отношении к большевикам.

Это было первое в моей жизни путешествие заграницу, и сразу же я попал в неприятную историю, которая завершилась совершенно неожиданным образом. Вечером ко мне в комнату зашел сам хозяин. Он уже получил от жены полную информацию о разговоре со мной, однако был настроен приветливо и добродушно, и у меня отлегло от сердца. Он поинтересовался моими документами и, хотя они были в полном порядке, все же рекомендовал мне переменить гражданство и приобрести другие документы. Контрабандист есть контрабандист — хозяин хотел на мне заработать. Его нелегальная деятельность требовала хороших отношений с полицией. Он предложил мне паспорт, который выдавался китайскими властями русским белогвардейцам, перешедшим на территорию Китая. «Вам,— сказал он,— это будет стоить 15 рублей золотом, которые вы дадите мне. Идите в фотографию и принесите фотокарточки. Начальник паспортного отдела полиции придет ко мне, и все будет оформлено здесь, вам никуда не надо будет ходить».