Китайские мемуары. 1921—1927 - [112]

Но самый факт, что в тяжелую для Сунь Ятсена минуту Чан Кайши очутился вместе с ним, послужил причиной их сближения. Именно с этого момента Сунь Ятсен использует Чан Кайши в подготовке нового наступления на Кантон. После возвращения в Шанхай Сунь Ятсен формирует новую военную группировку. Теперь он посылает Чан Кайши в Фуцзянь для установления контакта с аньфуистскими генералами, при помощи которых в 1923 г. Сунь Ятсен вернулся в Кантон.

Потерпев в 1922 г. поражение, Сунь Ятсен продолжал борьбу. Иначе обстояло дело с Чан Кайши. Как и после революции 1911 г., он был охвачен разочарованием и унынием. Находясь в Фуцзяни с военным заданием Сунь Ятсена, Чан Кайши пишет Ху Хань-мину: «Если в течение 10 дней не достигну успеха, тогда бросаю борьбу».

Вот тогда-то и начинается переписка Сунь Ятсена с Чан Кайши. В своем письме от 22 ноября 1922 г. Сунь Ятсен пытается ободрить Чан Кайши. Поучая и браня его, он пишет: «Нужно быть терпеливым, прилежным, не бояться работы и плохого; только тогда можно добиться хорошего результата. Но нельзя ведь так: если через 10 дней не будет успеха, то уже нет желания больше работать. Так, конечно, желаемой цели достигнуть нельзя». В этом же первом письме Сунь сообщает Чан Кайши новость о том, что Коммунистическая партия решила вступить в гоминьдан.

Поведение Чан Кайши после поражения революции 1911 г., когда он отошел от политической борьбы, а также после переворота Чэнь Цзюнмина в 1922 г. характеризует Чан Кайши как человека в высшей степени неустойчивого и отнюдь не как последовательного сторонника Сунь Ятсена.

Когда прочитываешь 22 письма Сунь Ятсена к Чан Кайши, которые были опубликованы последним после переворота 20 марта 1926 г., для того чтобы доказать, что не Ван Цзинвэй, а именно он, Чан Кайши, должен быть преемником Сунь Ятсена, то удивляешься: как Чан Кайши решился опубликовать эти письма — ведь они, характеризуют его с самой отрицательной стороны.

Чего в них только нет! Вот Сунь Ятсен приказывает Чан Кайши доставить в соответствующее место оружие. Чан Кайши приказа не выполняет. После многократных напоминаний Чан Кайши наконец доставляет требуемое оружие. Но как пишет Сунь Ятсен, на «следующее утро хотим начать передвижение, но вдруг вы прислали сюда людей и взяли обратно пулеметы и пистолеты, поэтому мы не можем выполнить план» (последнее письмо, от 4 ноября 1924 г.).

После первого съезда гоминьдана в 1924 г. Сунь Ятсен решил организовать военную академию для подготовки командиров совершенно нового типа, преданных национальной революции. Начальником этой академии он назначил Чан Кайши; однако, не слишком доверяя ему, назначил в академию и подлинно революционного гоминьдановца — Ляо Чжункая в качестве политического комиссара.

После смерти Сунь Ятсена правые гоминьдановцы убили Ляо Чжункая. Между убийством Ляо Чжункая и переворотом 20 марта 1926 г., в результате которого Чан Кайши оказался верховным главнокомандующим, существовала определенная связь.

В. К. Блюхер, главный военный советник Чан Кайши во время Северного похода, рассказывал мне, что неустойчивость верховного главнокомандующего проявлялась при первой же военной неудаче. Несколько раз, когда противнику удавалось нанести удар Национально-революционной армии и перейти в наступление, Чан Кайши пытался бежать с фронта. Не один раз его чуть ли не за руки держали, не допуская бегства, которое внесло бы моральное разложение в командный состав революционной армии.

Однако, чем больше побед одерживала НРА, чем дальше на север она продвигалась, тем самоувереннее становился Чан Кайши, тем чаще маячил перед ним образ Наполеона, тем скорее уходил он вправо. Между тем прямо противоположный процесс происходил в народных массах: массы шли влево.

Теперь, упоенный победами, Чан Кайши сидел перед нами в вагоне. Стройный, подтянутый, в лакированных туфлях, с ^блестящими хитрыми глазами, маленького роста человек чувствовал себя Наполеоном. Он пытался вести себя спокойно, хладнокровно, с достоинством, которое соответствует его чину и рангу. И вместе с тем этот всегда улыбающийся, любезный, вечно ухаживающий за вами генерал вставал каждую минуту, чтобы предложить место другому, с чисто китайской почтительностью складывал руки и расплывался в улыбке. Как-то не верилось, что перед тобой организатор переворота 20 марта 1926 г. в Кантоне.

Чан Кайши, претендовавший на историческую роль, рассматривал политику прежде всего как средство личного обогащения. Он уже тогда обворовывал собственную армию. Об этом знал каждый его офицер. Правительство отпускало, например, значительные суммы на медицинское обслуживание войск. Деньги эти шли в карман Чан Кайши, а раненые солдаты оставались без медикаментов, без госпиталей, без врачей.

Полмиллиона юаней получал Чан Кайши ежемесячно для фабрики солдатских одеял, в то время как для снабжения всей армии одеялами на целый год достаточно было 300 тыс. юаней.

В декабре правительство сидело в полном смысле слова без копейки. Не было даже 3 тыс. юаней, чтобы отправить в Москву в Университет имени Сунь Ятсена студентов, отобранных для этой цели ЦИК гоминьдана, а Чан Кайши в это время требовал от министра финансов 7 тыс. юаней для обмундирования его личной охраны. Министр обшарил все углы, но деньги для Чан Кайши все же достал.