КИНФ, БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ПЕРВАЯ: ПЛЕЯДА ЭШЕБИИ - [33]

Вот спасибо.

На здоровье. Только это ведь правда,

Итак, ворота замка открылись, и выехал рыцарь. Ну, конечно, все вспомнили Финеса – бывшего сына Алкиноста Натх, покоящегося ныне в песках пустыни. Помнили франта и гуляку, отчаянного повесу, и вообще-то достаточно смелого человека; и что же вот это, выехавшее из ворот?!

Был новоявленный принц молодой и нежный – моложе юного Зеда, любимца Алкиноста, ныне странствующего по свету, – тонок и строен. Облачен он был в фиолетовое с черным, и плащ его был черным, из самой дорогой ткани, с массивной золотой пряжкой в виде коронованной Драконьей головы с изумрудными глазами (Финес, который демон Ига, носил откровенного вида русалочку. Всем на зависть.). Кафтан на нем, как я уже говорил, был из фиолетовой ткани с черной отделкой, что свидетельствовало о том, что новый принц – из обедневшего рода благородных кровей, иначе не надел бы он фиолетовые цвета, нельзя! Ведь даже Зед, который обычно плевал на все правила, носил черное – знак того, что он родом из черни; пусть даже и с серебром, но…

Черная отделка кафтана была так богато расшита серебром, что казалась белой, слепящей, и тяжек был кафтан, тяжелее меча в новых ножнах. На груди целый узор сплетался, переходя в застежки из жемчуга, и такой же узор украшал запястья и ворот кафтана. Шаровары (фиолетовые) были заправлены в сапоги, изукрашенные драгоценностями, и не менее драгоценный пояс (сто чеканных, узорчатых пластинок из золота, сто рубинов с ноготь величиной и россыпь мелких алмазов) опоясывал принца. Чалма была черная, сколотая брошью с огромным рубином, диадема с бриллиантами и серьга в ухе – все, как полагается… Меховушка из черного блескучего, лоснящегося меха с драгоценными застежками, лежала впереди всадника, на седле, и конь, огромный, как гора, черный досиня, был заседлан дорогим седлом, и узда была дорого изукрашена.

Но не богатое платье привлекало внимание (о, Алкиност Натх никогда не скупился на наряды своим принцам!) любопытных, сбежавшихся посмотреть на юношу – нет; глазели люди на лицо юного принца, поражались и думали: вот воистину Драконий приемыш, под стать любимцу-Зеду!

И снова поясню: Финес, по слухам, и Драконьим принцем-то не был. Приемышем был, а каплю крови своей Алкиност ему еще не дал – не заслужил вроде Финес.

На кой же черт его Дракон вообще тогда приветил?!

Умный, вишь, был, собака. Хитрый. Это тоже хорошо – до известной степени.

Но не было в нем ни почтения, ни доброты к людям, потому и глаза его, от природы зеленые, злобой горели; а Драконов злобных не бывает, злоба – это глупость. Мудры Драконы, и мудрость свою вместе с кровью вливают детям своим из людей. А Кинф, и от природы не глупая, ещё величественнее и ярче была, чем Финес, и обещала затмить своей красотой и благородством всех ранее известных принцев…

И потом – она же женщина, а женщины куда более сдержанней мужчин, и вообще… отличаются очень…

Держалась она (точнее, новоявленный принц Зар) ровно, гордо, как влитая сидела в седле. Лицо было юное, чистое, глаза сияли мудростью. И это при том, что не было еще в ней крови Драконовой.

Ну, опустим все тонкости приветствия, вызов трех гордецов одной гордячке, её согласие и ритуальную чашу вина перед тем, как спуститься в Черное Ущелье – а именно это испытание придумали задиры для нового принца.

Так ты же все уже рассказал!

Тогда тем более опустим.

Итак, четверо принцев, слегка опьянев, оставили лошадей у хозяина постоялого двора, спускались в черное ущелье хохоча, оживленно переговариваясь, срубая бурьян и сухие искривленные деревца на своем пути…

Ну, прямо без меня никуда и никто! Поясню: «ритуальная чаша» на самом деле могла быть и не одна (и, скорее всего, так и было, потому что ни один нормальный человек на трезвую голову не согласится лезть в Черное Ущелье), и застолье затягивалось до ночи. Спускались в Черное Ущелье, как правило, в кромешной тьме, когда силуэты кривых древесных стволов перечеркивали звездное небо.

Место было выбрано не очень удачно – повсюду были груды камней, огромные валуны, трещины в земле, и как на грех небо было затянуто тучами, того и гляди пойдет дождь.

Адис, самый молодой из всех, со шрамом на щеке, придающем мужественности его загорелому красивому лицу с быстрыми карими глазами, вынул из ножен узкий клинок, загибающийся и сужающийся к концу, и поднял его, рассматривая. По всей вероятности, он не в первый раз спускался в Черное Ущелье, и ничуть не боялся. Двое других, Кнют и Крес, вообще, кажется, ничего не боялись. Они без умолку болтали, хохотали, обнявшись, орали песни и то и дело прикладывались к бурдюку с вином, прихваченному с собой.

- Странное легкомыслие, – заметил новопринятый принц, обнажая меч. – Разве не опасно спускаться в таком состоянии в Черное Ущелье?

- Все мы легкомысленны, – весело ответил Кнют, хохотнув, – и ты тоже уже потому, что вообще согласился сюда спуститься. А вопли пьяных лишь привлекут диких псов.

Он был прав.

И Черный снова пропускает (сказитель, блин) ожидание и веселье, песни втроем и горячительные кружки вина, хохот и улюлюканье, тайные, пугающие кого угодно, но не принцев-Драконов, шорохи и легкие обвалы из мелких камешков под ударами мягких крыльев ночных хищных птиц, слетающихся на край обрыва и терпеливо ожидающих ночной кровавой жертвы…