Километры саванов - [4]

Одновременно с многочисленными могилами.

Глава первая Призраки из прошлого

Было десять часов утра. С трубкой в зубах я заканчивал чтение газет. Мне больше не надо было ломать голову на предмет моей малолетки. Известия о ней мне принес один из специализирующихся на любовных историях подобного рода еженедельников. На целую страницу, под заголовками столь же крупными, как и недомолвки, с портретами голубков и всего прочего, описывалась идиллия века. Малышка оказалась истинной чемпионкой! Ей потребовалось всего несколько недель, чтобы подцепить юного миллиардера, соблазнить и заставить жениться на себе с большой помпой. Никого не хочу обидеть, но она оказалась чуть поизворотливее Нестора Бурма. И отныне встревоженные родители могли ею гордиться: она не стала шлюхой, как они опасались. Во всяком случае, не того сорта.

Я отложил газеты и раскурил трубку. Ни слова о перестрелке, в которую я попал, и о Перонне. Вот уже пара добрых месяцев, как газеты молчат о том деле. Не прошло и трех дней после драмы, как о ней перестали вспоминать. Облавы ничего не дали, Перонне оставался неуловим, а следствие застыло на мертвой точке. Я же не собирался, просто из праздного любопытства, справляться о нем у Фару. Он мог черт знает что вообразить. К тому же судьба этих гангстеров меня не интересовала.

Через открытое окно до меня доносился шум уличного движения двумя этажами ниже. Если очень принюхаться, можно было почувствовать духи красавиц с улицы Мира или направляющихся в ту сторону. Улица Пти-Шан относится к числу тех, где попадаются самые красивые женщины Парижа, особенно в хорошую погоду. Некогда у меня было достаточно времени, чтобы в этом убедиться...

Мне не следовало вспоминать о прошлом.

Прервав мои размышления, Элен Шатлен распахнула смежную дверь и тщательно закрыла ее за собой, не выпуская белой фаянсовой ручки.

– Эстер Левиберг, – объявила моя секретарша. – Она говорит, что вы с ней знакомы.

Я скорчил гримасу:

– Левиберг? В телефонной книге их, наверное, целые столбцы. Как Дюпонов. На самом деле, вероятно, поэтому так много Леви, с "берг" или без, превращается в Дюпонов. Это, собственно, почти одно и то же. Ладно. Выглядит очень по-левибергски?

– Да, как настоящая еврейка.

– Ужасно, как на антисемитских карикатурах?

– Она ужасна только с одной стороны.

– Если смотреть со спины?

– Шеф, не шутите. Она носит вуаль, которая скрывает половину ее лица. Вуаль отошла и... – Элен сделала страшное лицо – ...У нее жутко обожжена одна сторона лица. Другая же сторона очень мила.

– Пусть войдет, – сказал я. – Если уж на то пошло, то оставлю себе другую половину.

Пожав плечами, Элен широко открыла дверь и сказала:

– Пожалуйста, заходите, сударыня, – отойдя, чтобы пропустить посетительницу. Со своей стороны, я встал, чтобы ее встретить.

Ей было чуть больше сорока, но выглядела она старше своих лет. Как многие женщины ее племени, она была полна в бедрах, да и ее бюстгальтер, по правде говоря, не казался пустой формальностью. Глубокие морщины избороздили ей лоб и оттягивали вниз мясистые губы, но ее орлиные черты – те, что можно было разглядеть, – сохраняли былую чистоту линий. У нее были глаза слегка испуганной козочки. Она носила дорогой темный костюм прекрасного покроя, но с наплевательской небрежностью. Тип, который изготовил ей шляпу с вуалью, закрывавшей изуродованную часть лица, честно отработал свой заказ, по крайней мере он избежал безвкусицы.

– Прошу вас, садитесь в это кресло, – сказал я.

Элен пододвинула кресло, но не села. Через заваленный бумагами стол она взяла мои руки в свои и сжала их.

– Нестор Бурма, – улыбаясь, сказала она.

У нее были красивые зубы, и улыбка ей шла. Она, казалось, удивилась, что я не подпрыгнул до потолка при виде ее. Отпустив мои руки, она подошла к креслу.

– Вы меня не узнаете, – покачав головой, сказала она. – Ох, конечно, я изменилась. Больше, чем вы. Вы остались почти что таким же, мой друг. Поздравляю.

Я поклонился и сел.

– Но вы могли бы припомнить мое имя, – продолжала гостья чуть надтреснутым голосом. – Эстер Левиберг, – добавила она, подчеркивая каждый слог.

Я вглядывался в нее, на этот раз уделив больше внимания, чем раньше, этому имени, и где-то далеко, очень далеко, чертовски далеко, ближе к 1929 – 30 годам, прорезалось очень смутное воспоминание.

– Эстер Левиберг? – пробормотал я.

– Да. У вас короткая Память! – рассмеялась она. – Впрочем...

Она взмахнула рукой.

– ...конечно, мне следовало навестить вас значительно раньше, но мы расстались при таких обстоятельствах, что... ну...

Она на мгновение запнулась.

– ...Да я и не нуждалась в вас. Откровенно, правда? Я всегда очень откровенна. Я само воплощение откровенности...

И снова засмеялась:

– ...Нестор Бурма! Кто бы мог подумать, что вы станете детективом? Но раз так все складывается, я хочу вас использовать, потому что... потому что...

Она остановилась.

– ...Морено вернулся, – чуть ли не с трагическим надрывом сообщила она.

Воспоминание прорезалось отчетливее, развернулось, выплыло из тумана давно прошедших лет и ожило в моей памяти, словно блоха в шерсти ангорской кошки.

– Алиса! – воскликнул я.