Киллеры не стареют - [10]

– Дома у вас телефона нет?

– Нету. Давно стою на очереди, но у связистов то номеров свободных не имеется, то проводов не хватает.

– Внучка в гости к вам не приезжает? – будто между прочим спросил Голубев.

Потехин огорченно кашлянул:

– Малышкой Лоция подолгу у нас гостила. Забавная непоседа была. Расшалится – не уймешь. Сказки любила слушать. Только ими и успокаивали. Кажись, годика в четыре или в пять, я на нее сердито прикрикнул. Она обиделась. Подошла к бабушке и зашептала: «Бабуля, попроси у золотой рыбки другого деда». Мы с бабой Маней ухохотались… В школьные годы за Лоцией присматривала бабушка Фаина – она переехала из райцентра к Татьяне на жительство. Тут внучку стали реже к нам привозить.

– Когда она последний раз была у вас?

– Летом прошлого года. Геннадий с Татьяной решили отдохнуть в туристическом плавании по Оби, а Лоция с рюкзачком вещичек приехала к нам. Конечно, уже повзрослела вовсю. Как говорится, стала самостоятельной. Но детские замашки еще сохранились. Первым делом подралась с Любой-кэгэбэшницей. Узнав об этом, я упрекнул внучку. Дескать, нехорошо хулиганством заниматься. Лоция словно удивилась: «Дедуля, много ты понимаешь! Папа Гена научил меня приемам бокса и каратэ. Сказал, если кто обидит, бей первой. Люба сама напросилась на драку. А драться она не умеет. Только языком всякую чепуху болтает». Так вот внучка меня отбрила. Собственно говоря, я и раньше замечал, что Геннадий воспитывает дочь по методике мальчугана. Упрекал сына за такую методу. Он не хуже Лоции удивился: «Батя, если она вырастет кисейной барышней, кто ж ее защитит?! Жизнь нынче крутая – не вздохи на скамейке и не прогулки при луне»… – Потехин помолчал. – Прошло, наверное, с полмесяца, и опять мы с внучкой законфликтовали. Заметил я, что Лоция тайком читает разноцветную газету, в которой на каждой странице напечатаны вульгарные девки нагишом. «Секс-экспресс» называется, что ли…

– Наверное, «Спид-инфо», – подсказал Слава.

– Пожалуй, так. Вот этой непристойной газетой внучка и увлеклась. Первый день промолчал. На второй – не удержался. Спросил, дескать, не рано тебе читать о таких безобразиях? Она глазенки вытаращила: «Много ты понимаешь! Здесь очень интересно пишут». – «Смотри, как бы этот интерес к плохому тебя не привел». – «Я не обмороженная». – «Будешь увлекаться нехорошим чтением, непременно обморозишься». Внучка надулась. До конца дня со мной не разговаривала. Дальше – больше. Повадилась на дискотеку ходить. Да не часик-другой там задерживаться стала, а до самого утра. Бабушка испереживалась. Сон потеряла. Предупредил Лоцию, мол, пожалей деда с бабкой. Второе серьезное предупреждение сделал. На третий раз она вспыхнула: «Если лишаю вас сна, то ноги моей в вашем доме больше не будет!» Мигом собрала в рюкзачок вещи и сказала, что уходит жить к подруге.

– Здесь, в райцентре?

– Да, забегала к ней чернявая девушка. По какому адресу она живет, не знаю, но сдается мне, что неоднократно видел ее в Сбербанке, когда за электричество платил, помню даже, над окошечком, где сидела чернявка, табличку: «Вас обслуживает Марианна»… А вот фамилию достоверно вспомнить не могу: то ли Наливайкина, то ли Наливкина.

– Чернявая, говорите?..

– Очень смуглая, будто недавно с юга приехала после загара. Лицом миловидная. Одета хорошо, по моде. Годами постарше Лоции. В общем, взрослая барышня…

Проговорив с Потехиным еще несколько минут. Голубев поднялся со скамейки. Старик сразу встревожился:

– Не торопись, посиди еще чуток. Ты так внимательно слушаешь, что хочется побеседовать с тобой о политике.

Слава улыбнулся:

– Извините, дел – по горло!

– Ну, хотя бы на один вопрос ответь. Вот наслушался я по радио да по телеку нагляделся на распоясавшихся во гневе коммунистов и пришел к выводу, что их идеология всегда была и теперь остается идеологией борьбы, а не созидания. Как, по-твоему, прав я или ошибаюсь?

– Никифор Власович, для меня политика – темный лес, тайга густая, – чтобы не тратить попусту время, сказал Голубев и попрощался с поскучневшим от такого ответа стариком.

Глава V

Похожий на рослого цыгана участковый инспектор милиции Анатолии Кухнин жил в частном доме недалеко от Лесопосадочной улицы. После разговора с Никифором Потехиным Голубев прямиком направился к нему. Когда Слава вошел в просторный двор кухнинской усадьбы, Анатолий в белой, основательно пропотевшей майке-безрукавке и в пятнистых камуфляжных штанах, громко хакая, колол толстые березовые чурки. Помогая отцу, четверо смуглых сыновей-погодков, будто соревнуясь друг с другом, сноровисто укладывали колотые дрова в поленницу. Голубев, присев на одну из чурок, бодро проговорил:

– Бог в помощь!

– Бог-то – Бог, да сам не будь плох, – с усмешкой ответил участковый.

– Как живешь, Анатолий?

Кухнин легонько вонзил топор в чурбак. Устало поведя плечами, сел рядом и кивнул в сторону сыновей:

– Регулярно живу.

Слава улыбнулся:

– По воспроизводству потомства, знаю, у тебя полные ажур. Служба как идет?

– Как положено.

– Ты на Лесопосадочной всех жителей знаешь?

– Говори конкретно, кто тебя интересует. Не то могу ответить, как в анекдоте.